Шрифт:
Закладка:
Дослушав до конца, Лука выключил диктофон и задумался. Надо звонить Курову и сообщать о происшествии. Но если позвонил, то будь готов предложить Сергею Владимировичу несколько вариантов решения этой, прямо скажем, непростой задачки.
Взяв чистый лист бумаги, Лука быстро набросал несколько строк и, отставив руку с листком подальше, — глаза стали немного подводить, — перечитал написанное. Набрав номер телефона Сергея Владимировича, он попросил срочной аудиенции. Получив согласие, вышел из квартиры и, спустившись вниз, некоторое время стоял, внимательно осматривая из окна парадного улицу. Не обнаружив ничего подозрительного, грек сел в автомобиль: притащить за собой чей-либо хвост к Курову, было бы просто безумием, а Лука рисковать не хотел…
Возвращался он поздно вечером — усталый, измученный, но довольный состоявшимся разговором. Подготовленные предложения шефу понравились, за что он удостоился похвалы. Решение было принято именно такое, как и предполагал Александриди, — посягнувших на людей Курова предстояло примерно наказать в назидание другим.
Свернув в темные, запутанные переулки центра, Лука отыскал нужную подворотню и остановил машину. Порывшись в перчаточном отделении, достал электрический фонарик и, подсвечивая себе под ноги, углубился в темень двора. Остановившись около высокой двери он постучал два раза.
Вскоре выше этажом распахнулось окно, и сонный мужской голос недовольно спросил:
— Кого принесло?
— Открывай! — ничуть не смутившись нелюбезным приемом, ответил грек.
Мужчина захлопнул створки. Через минуту Луке открыли дверь, и он вошел в помещение какой-то конторы. Впустивший его мужчина, почесывая голую мускулистую грудь, устроился за столом секретарши и выжидательно уставился на гостя.
— Вот, возьми, — тот подал ему конверт. — Здесь фотографии и адреса. Поставишь за каждым наблюдение.
— Когда? — рассматривая фото Котенева, поинтересовался мужчина.
— Сегодня, — распорядился Лука. — К ним ненужная публика подбирается, а кто именно, мы пока не знаем. Твоя задача выяснить и принять меры.
— Я сегодня сторожу. — Мужчина убрал фото в конверт и прихлопнул его тяжелой ладонью. — Давай завтра утром? Не горит?
— Горит, — отозвался Александриди. — К одному уже приходили с самочинным обыском. Кому такое понравится? Твою контору только полный дурак может обокрасть, дело делай.
— Дурак, — фыркнул сторож, — работу сейчас трудно найти. Контора что, но если залезут какие охломоны, выгнать меня могут, а потом опять тихую гавань ищи?
— Тогда звони, — не стал обострять отношения Лука, — но чтобы сегодня же все были на местах. Когда нащупаете этих развеселых друзей, то карать без жалости.
— Отделаем, — скучно зевнул сторож, прикрыв рот большой ладонью. — Мама не узнает.
— Мама с цветочками должна на кладбище ходить, — усмехнулся грек. — Я же сказал: без жалости. Охраняемым на глаза не суйтесь, осмотритесь, чтобы потом с ментами неприятностей не расхлебывать. Разбойничков убрать чисто и не в квартирах. По одному вывезете за город, там и закопаете. Звони, — грек кивнул на телефон, — а я пойду. Не провожай, дверь захлопну… Утром позвонишь, доложишь, что сделал.
— Это уж, как водится, — согласился сторож.
— Да, — остановился в дверях Александриди, — используй технику и очертя голову не кидайся. Если при вас к кому из них пойдут, то лучше потом с разбойничками разберитесь, а в квартиры следом за ними не лезьте.
Выйдя в темноту двора-колодца, Лука поглядел наверх, отметив, что свет в окне приемной не погас. Сев за руль, он облегченно вздохнул — кажется, на сегодня успел все сделать, везде побывал, со всеми поговорил. Можно ехать домой, спать…
* * *
На стене прихожей висел календарь японской фирмы — загорелые обнаженные красотки с кукольными фарфоровыми личиками. Щелкнув ногтем по животу узкоглазой красавицы, Михаил Павлович прошел на кухню, где Татьяна готовила ужин. Сев к столу, он подумал, что если его Таньку так сфотографировать, она будет выглядеть ничуть не хуже, а то и более соблазнительно.
Таня поставила перед ним тарелку, положила на нее аппетитно пахнущий кусок жареного мяса, налила чаю. Усевшись напротив, развернула газету.
— Чего пишут? — лениво поинтересовался Михаил Павлович.
— Осуждают группу высокопоставленных медиков, пытавшихся получить Государственную премию за разработку нормативов содержания ядохимикатов в продуктах. Даже при отсутствии средств контроля за их содержанием.
— Совсем обнаглели, — отрезая кусок мяса и отправляя его в рот, откликнулся Котенев. — Травят народ и еще хотят за это премии получать?
— Успокойся, премии не дали, — улыбнулась она.
И все же, он без всякого аппетита дожевал мясо, запивая его терпким чаем. Настроение испортилось.
Хотя, и без медиков причин для паскудного состояния души более, чем достаточно. Зачем далеко ходить, стоит вспомнить вечерок с пресловутым обыском. А еще жена, с которой предстоит объясняться, бегемот Лушин, трусливый Хомчик, обходительно-подлый грек Александриди, Сергей Владимирович Куров с хваткой бульдога. Уехать бы отсюда, причем навсегда. Может, прав трусоватый Хомчик? Набрал кое-чего — и не жадничай: собирай вещички — и дуй в иные города и веси, прихватив свою Таньку?
— Слушай, ты как посмотришь, если бы мы уехали? — неожиданно вслух высказал он свои потаенные мысли.
— Куда? — отложив газеты, она удивленно подняла брови. — Ты серьезно?
— Вполне, — заверил Михаил Павлович. Всего он рассказывать не собирался, сейчас важно узнать ее настрой, какие у Татьяны мысли, пойдет ли она за ним и дальше? От этого может зависеть многое. — Что, думаешь, я не решусь расстаться с Москвой? Решусь! Есть города не хуже, а то и получше, чем столица. Попрошу перевода, осмотрюсь на новом месте, и приедешь ко мне. Согласна?
— Если женой, то приеду. Когда будешь просить перевод? — она лукаво улыбнулась.
— Не знаю, — честно ответил Котенев.
— Пошли лучше спать, — Татьяна взъерошила ему волосы и прижала голову к груди. — Устал мой милый, все заботы, хлопоты, даже к дочке некогда съездить.
— Не трави душу, — высвобождаясь, буркнул Михаил Павлович и отправился в ванную.
Стоя под душем, он вновь вернулся к мысли о выезде из столицы. В самом-то деле, что он, мало имеет? Зато не будет Курова и других, не придут вечером с обыском, да и с Лидой все решится как бы само-собой. Вдруг выход из лабиринта проблем действительно в том, чтобы удрать от них, затоптать память о прошлом и начать жить с начала, как начинают писать с красной строки?..
* * *
Когда машина Котенева неожиданно свернула в переулок и исчезла, сидевший за рулем следовавших за ней «Жигулей» Ворона не стал особенно беспокоиться — куда денется, проскочит на параллельную улицу и опять появится. Но машина Михаила Павловича не появилась.
— Тварь безрогая! — зло выругался Анашкин, беспомощно рыская глазами, в надежде отыскать
