– Но ты не Юлия.

– Но и на матушку я нравом не очень похожа, – резонно ответила Саша.

На лице Дениса снова мелькнуло это странное выражение. Но лишь на миг.

– Что ж, я твой брат, и я люблю тебя. Хоть и обещал матушке заботиться о тебе… иногда любовь выражается в том, чтобы позволить дорогому человеку самому набивать шишки. Лично для меня нет сомнений, какой катастрофой обернется твой брак. Но ты ведь пришла спросить о приданом, которое причитается твоему избраннику? Разумеется, Александра, твой супруг получит хорошее приданое – можешь так и сказать ему. Но прежде спроси – где, собственно, вы станете жить? У него есть квартира, дом?

– Квартира, кажется…

– Холостяцкая берлога? Нет уж, ему придется нанять новый хороший дом. У него есть средства?

– Думаю, да, есть…

– Это нужно выяснить непременно. Я не имею морального права выдать сестру абы за кого! И, потом, ты понимаешь, что, зажив своим домом, тебе придется самой нанимать прислугу, вести хозяйство, вести учет средствам хотя бы минимальный! Ты ведь ничего этого не умеешь! Ты, Саша, говоришь, мол, не похожа на мать, но ты копия ее – витаешь в облаках, думаешь черт знает о чем, а окажись вне дома – одна – на соседней улице заблудишься!

– Не говори так о маме! – неожиданно повысила голос Саша. Тотчас устыдилась, но договорила весьма твердо. – Не надо, Денис, ты не знаешь, каково ей пришлось. Что до ведения хозяйства… да, я почти что ничего не умею. Матушке не до того было, не учила меня, и я не хочу ее винить. Но я смогу научиться сама, Денис! Я всему научусь!

Брат хмыкнул:

– Научишься, да. Только сколько сервизов тебе придется перебить, прежде чем сумеешь хотя бы чай разлить по чашкам?

Саша густо покраснела. Такого удара она от брата не ждала:

– Я ведь тысячу раз уже извинилась перед Юлией за тот сервиз…

– Да Бог с ним, сервизом, – перебил брат, – но, раз ты не можешь справиться даже с чаепитием, то представь, каково будет управлять целым домом! Самой! Придет к тебе кто в экономки проситься, а ты и не знаешь, хороша она или плоха. И сколько платить ей. И даже, чем обязанности экономки отличаются от обязанностей горничной – и того не знаешь! Да и пусть не знаешь! Не дано оно тебе – и ладно. Только, пока ты с той экономкой разбираться станешь, подумай, каково Люсеньке и Пете будет без тебя! Ладно я, тебе дела нет до моих чувств, но неужто ты родных племянников променяешь на какого-то там мужчину?! Подумай, Саша, хорошенько подумай!

Денис вновь повысил голос, а у Саши уже голова шла кругом, и глаза слезились при одной только мысли, что придется оставить племянников. Денис прав, это глупость, огромная глупость и несказанный эгоизм – променять Люсю и Петю на брак, в котором она, скорее, всего, будет страдать так же, как страдала мама. Зачем ей это?! Ведь все вполне хорошо и здесь, в родном доме, где она выросла, где все просто и знакомо…

Только одно Саше не давало покоя:

– Я все понимаю, Денис, ты, наверное, прав, но… ты ведь сам не так давно грозился: раз я не лажу с Юлией, то ты наймешь для меня дом и велишь жить самой. А теперь упрекаешь, будто это я вас бросаю! Деня… – Саша полными слез глазами воззрилась на брата, пораженная внезапным осознанием: – или… ты ведь никогда не собирался отпускать меня из этого дома, да?

Денис, раздумывая всего мгновение, покорно кивнул. Развел руками:

– Разумеется, я лишь грозился. Я знаю, сколь жесток этот мир, и не обрек бы тебя на одиночество в нем.

– Ты сказал так, чтобы я была послушной и помирилась с Юлией… – поняла Саша.

И подумала, что Денис был очень убедителен тогда – она поверила всем сердцем и безумно испугалась. А он лгал, чтобы проучить ее. И не видел в этом ничего дурного. Интересно, часто Денис так поступает?

Саша снова подняла глаза на его лицо, знакомое каждой черточкой – и совершенно чужое. Может быть, он и не лгал ей сейчас, во время этого безумного, вымотавшего душу разговора, но, кажется, он говорил это все, опять же, чтобы она оставалась послушной. Чтобы не думала о замужестве.

Почему он так не хочет ее брака? Ведь он даже имени ее избранника не спросил – а все равно не хочет.

У Саши даже мелькнула мысль, что дело в приданом и том самом банке, о котором что-то выспрашивал у Дениса Степан Егорович – но она тотчас погнала прочь эти мысли. Нет, Денис не такой. Он любит ее, и желает ей только добра. Вот только понимает это «добро» как-то по-своему. Поэтому, наверное, не стоит рассказывать ему все, что у нее на душе.

Не в силах больше смотреть на чужое лицо брата, Саша отвела взгляд и негромко, но сколь могла твердо произнесла:

– Этот человек – да, он не так состоятелен, как мы. Но у него есть средства. И ему дела нет до твоего банка, если тебя это беспокоит.

– Меня не это беспокоит, – Денис поморщился, снова погладил Сашину ладонь. – Ведь с милым рай и в шалаше. Но если ты чувствуешь, что этот человек тебе дороже, чем я, чем племянники – конечно, ты должна ответить ему согласием. Но могу я хотя бы узнать его имя?

Саша не подала вида, но на этот раз она совершенно ясно услышала, какими словами и образами брат пытался заставить ее быть послушной. Он все время говорит о племянниках. Он знает, что дороже Люси и Пети у нее никого нет в целом мире – и заставляет ее думать, будто бы своим замужеством она в чем-то ущемит детей.

Саша покачала головой:

– Право, не важно, каково его имя… Он ничего не предлагал мне, Денис, и я ничего ему не обещала. Он лишь прислал деревце – я даже не уверена, что он прислал его именно мне, а не всей нашей семье. Эдакий дружеский жест. Но мне вдруг стало интересно – что, если б это был не фикус, а красивый букет. И не всей семье, а подарок только мне от… поклонника. С запиской. Может быть, даже с какими-то теплыми словами в ней. Теперь знаю, что бы ты сказал на это.

Но последнюю фразу Саша произнесла совсем тихо, и Денис ее не услышал. Он после фразы о