«Как Джайлс догадался, что мне не терпится избавиться от пришедшего в негодность наряда? Когда успел распорядиться насчет вещей? Неужели во время осмотра целителем?» – задаваясь вопросами, подошла к зеркалу и около минуты разглядывала собственное отражение. Жалкое зрелище. Я надеялась, что картина будет получше. К счастью, модное платье имело воротник-стойку и скрыло неприглядные синяки на шее.

– Готова? – спросил огневик, едва я показалась в холле.

– Думаю, да, – отозвалась после небольших размышлений.

– Ты ведь понимаешь, что допрос будет не из легких? – встревоженно начал он, взяв меня за руки. – Высока вероятность, что подонок попытается каким-то образом очернить тебя либо переложить вину за случившееся. Боюсь, как бы тебе не пришлось снова встретиться с ним лицом к лицу или пройти ритуал на камне правды. Может, примешь успокоительные капли? Профессор Нилз оставил на всякий случай целый флакон.

– Нет нужды. Я готова к очередной встрече с предателем, – заверила его и подарила нежную улыбку.

– Тогда вперед, – Джайлс накинул мне на плечи меховую накидку и указал на входную дверь.

Я вышла вместе с ним на улицу и остолбенела, когда заметила неподалеку от ограждения толпу, которая состояла в основном из адептов и преподавателей. Похоже, молва о произошедшем не достигла в Бронгвилле разве что зверей, впавших в спячку.

Наше появление наделало немало шума. Собравшиеся шептались и неотрывно смотрели на нас. Мне понадобилось немало сил, чтобы не сорваться на бег, а с высоко поднятой головой и гордо расправленными плечами преодолеть путь в триста тридцать футов, по окончании которых меня и огневика ждала карета. Желающих приблизиться и забросать вопросами было хоть отбавляй, но присутствие главы академии и несчетного количества стражников, не позволило им и шага ступить в моем направлении.

По дороге в участок ни я, ни милый сердцу маг не проронили ни слова. Мои мысли занимал исключительно предстоящий допрос. Я не хотела вновь пережить боль и унижения, через которые пришлось пройти всего час назад. О чем думал огневик, оставалось лишь догадываться.

Кабинет старшего констебля размещался на первом этаже, третья дверь слева. Караульный спросил наши имена, доложил начальнику о цели визита и лишь затем пригласил пройти в просторный кабинет, способный вместить не меньше десятерых человек упитанного телосложения, таких, как старый знакомый.

В данную минуту Юэн сидел напротив представителя закона, в магических путах, но со столь невинным выражением лица, что запросто мог сыграть роль жертвы. Впрочем, именно это он сейчас и делал. Учитывая сильный ожог и укус на шее, которые уже обработал здешний целитель, у него отлично получалось.

– Проходите, мисс Киммел, и присаживайтесь, – указал констебль на свободный стул в торце письменного стола, сплошь и рядом заваленного бумагами. – Прошу прояснить важный момент в деле. Лорд Холдон утверждает, что не проникал в дом лорда Кристендера и не нападал на вас.

– Вздор! – выпалил огневик, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, и процедил сквозь зубы: – Я собственными глазами видел, как подонок приставил нож к ее горлу. У мисс Киммел имеется порез на плече и с десяток синяков по всему телу. Если не больше. Есть протокол осмотра целителем, составленный профессором Нилзом. Насколько вам известно, это многоуважаемый человек.

– Задержанный утверждает, что потерпевшая сама вызвала его в Бронгвилль и назначила встречу в вашем доме, поскольку хотела лично сообщить важные новости, – продолжил хозяин кабинета. – Откуда у нее синяки на шее, он не имеет понятия. Нож в руке оказался только потому, что отбивался от впавшего в бешенство магического зверя, очевидно, вашего питомца.

– Ложь! От начала до конца, – не унимался любимый огневик.

– Реджина, милая, скажи им, как все было! Во имя нашей дружбы… – взмолился предатель и заискивающе посмотрел на меня.

– И скажу! Если нужно, даже ритуал на камне правды пройду, – смело заявила в ответ и опустилась на предложенное констеблем место, не страшась новых нападок со стороны Юэна и не обращая внимания на его убийственные взгляды.

Я не стала жалеть человека, к которому некогда испытывала чувства, выложила все как на духу и про встречу в парке, и про сегодняшний день, забивая каждой новой фразой гвоздь в крышку его гроба.

Перекрестный допрос подходил к концу, когда из-за двери послышался басовитый голос отца. Не успела она толком открыться, как предатель с поразительной скоростью для его веса спрятался под столом констебля, вызвав у представителя закона оторопь.

Только зря, отец заметил мерзавца и опрометью бросился к нему. Он пребывал в такой ярости, что позабыл о манерах.

– Ах ты, подонок! Я тебя живьем сейчас закопаю. На честь моей дочери решил посягнуть? Что было непонятного в словах держаться от нее подальше, обходить стороной мой дом и всю мою семью? А ну вылазь, трус! – кричал папа, пытаясь добраться до Юэна.

Тщетно. Предатель мертвой хваткой вцепился в колени опешившего констебля. Едва последний пришел в себя, стал всячески отбиваться от задержанного. Картина маслом!

– Было бы на что посягать! – тявкал подлец из-под стола. – Она уже давно обесчещена.

Всего одна фраза породила в кабинете идеальную тишину, даже часы резко встали в ожидании того, что будет дальше. Отец сильно побледнел, казалось, еще немного – и его хватит удар. Челюсть у ректора отвисла до пола, брови скрылись за линией роста волос. Юэн продолжал сидеть под столом и гаденько улыбаться, отчетливо понимая, что внимание разъяренного аристократа теперь всецело переключится на его якобы падшую дочь. Лишь хозяин кабинета выглядел безучастным, но наравне с другими мужчинами хранил молчание, словно выражал солидарность.

Подо мной вовсе стул зашатался. Я едва на нем усидела, так закружилась голова. В помещении стало невыносимо душно. Пальцы потянулись к пуговке на воротнике, но сознание своевременно подкинуло неприятное воспоминание о синяках на шее, пришлось отдернуть их и сцепить руки в замок.

– Лжешь, поганец! – прокричал отец и возобновил попытки по выуживанию Юэна из-под стола, как только с него сошло оцепенение.

– Вовсе нет! – заверещал он, точно девчонка. – Говорю чистую правду! Готов поклясться собственным здоровьем. Ваша дочь беременна! Сама сегодня призналась. И не я подлец, а будущий папаша, – указал он пальцем на Джайлса, – поскольку отказывается жениться на ней и признавать ребенка.

Ситуация, предшествующая короткому диалогу, повторилась один в один. Папу вот-вот должен был хватить удар, якобы отец несуществующего ребенка искал на полу упавшую нижнюю челюсть и куда-то сбежавшие брови. Мне же хотелось провалиться пропадом, а еще вскочить со стула и стереть пощечиной с лица предателя противную ухмылку. Кто его дергал за язык? Натворил дел – так расплачивайся достойно!