том числе и шатер генералиссимуса Бутурлина. 17-го утром Ромодановский созвал военный совет, на котором было решено после завтрака штурмовать обоз. Полки Преображенский, Семеновский и Лефортов, а также кавалерия Ромодановского были выведены в поле. Сражение началось небольшими кавалерийскими стычками и кончилось тем, что кавалерия Бутурлина, будучи несколько раз отбита, была обращена в бегство и рассеялась частью в Коломенское, частью в деревню Новинки и за Москву-реку к Вишняковским и Петровским рощам. Затем ударила на обоз пехота. Неприятель оказывал отчаянное сопротивление. Но метание бомб преображенскими бомбардирами и храброе наступление Преображенского полка заставили неприятеля податься назад: преображенцы взошли на вал. Заметив развевающееся на валу черное преображенское знамя, стали врываться в обоз и другие полки. Все стихии, говорит «Описание», были употреблены в этом бое. При стрельбе из мушкетов и метании бомб, горшков и ракет было беспрестанное огненное блистание, воздух дышал на неприятеля сильным ветром, враги поливали друг друга водою из труб и кидались землею. Наконец, обоз был взят. Князь Ф. Ю. Ромодановский со своей свитой, как орел, наскочил на неприятельского главнокомандующего, взял его в плен и, приказав привести его в свой шатер, говорил ему шутливо укоризненную речь: как он при своих несовершенствах и при скудости воинских промыслов осмелился все-таки начать такую брань? Прежде начатия войны надо было ему исчислить свою силу, испытать разум начальствующих, сделать смету воинским и хлебным запасам, особенно же денежной казне — и в шутливой форме здесь высказывается серьезная мысль, которая и впоследствии будет повторяться Петром, когда он познакомится с настоящей войной: «ибо не просто деньги в войне имут силу великую, при казне бо оскудевшей и недостатку являющу, тогда у воина сердце и храбрость упадает и бьются неохотою, и принуждают своего генералиссима уступати или во вредительные входить договоры». И. И. Бутурлин приносил свое оправдание «с пониклым лицом». Побежденные воеводы и прочие начальствующие просили прощения на коленях. Сцена кончилась угощением неприятелей.

18 октября произошло торжественное примирение генералиссимусов, закончившееся пиром, данным князем Ф. Ю. Ромодановским. «Было празднество у генералиссимуса, — записывает Гордон, — причем мы угощались на счет гостей (т. е. московских коммерсантов) и были отпущены около 11 часов. После переправы через реку были с обеих сторон пути выстроены пешие и конные полки. Когда перед ними проезжал генералиссимус, он был приветствован обычным образом и залпами из ружей. После этого полки были распущены по квартирам».

Кожуховский поход был чем-то средним между потехой и настоящими маневрами. В нем было много маскарадного и шутовского, и такой характер похода отразился и на тоне его «Описания». «Описание» — подробный и точный журнал маневров — составлено в стиле какой-то героической поэмы, в которой кожуховские бои сравниваются с Троянской войной, герой войны князь Ф. Ю. Ромодановский носит шутовский титул «Прешбургского и Парижского и всея Яузы обдержателя», а причинами войны выставляются пограничные столкновения между двумя генералиссимусами — государями, соседние «державства» которых разделялись только речкой Хопиловкой (небольшой приток Яузы, теперь в черте города Москвы), зависть, которой был уязвляем Иван Иванович к князю Федору Юрьевичу во время беломорского плавания, потому что Федор Юрьевич плыл на лучшем корабле, и, наконец, захват Бутурлиным кожуховского городка. Немало маскарадного было в торжественных процессиях, которыми обе армии выступили на поля битв; одну из них и открывал даже царский шут; в ней участвовала рота карликов в пестрых костюмах. Смехотворное зрелище должны были представлять неоднократные, сопровождавшиеся словесными перебранками поединки между главнокомандующими, в особенности, например, когда они хлестали друг друга бичами. Комический характер носили и церемонии празднования побед в лагере Ромодановского.

Но в то же время кожуховские бои были до некоторой степени и настоящими маневрами. Войска вели наступление и оборонялись, брали крепость приступом, засыпая рвы, взбираясь на валы по штурмовым лестницам, затем упражнялись в правильных осадных работах, строя редуты, делая апроши, закладывая мины под неприятельские укрепления и взрывая их. Маневры были даже более близки к настоящим битвам, чем следовало бы. Стреляли, конечно, холостыми зарядами, метали не настоящие бомбы и гранаты, бросались друг на друга с деревянными штыками и тупыми копьями. Но каждая стычка оканчивалась «потерями», значительным количеством ушибленных, раненых и особенно обожженных. Были даже убитые. «Утром 20 октября, — пишет Гордон в дневнике, — умер солдат Анисим, который был ранен ядром в ногу и получил воспаление раны». Войска приобретали опыт в настоящих боях; но этот опыт распределялся неравномерно. Действуют две армии, но разного состава: в одну входят новые солдатские полки, другая сформирована исключительно из стрельцов. Первой дана активная роль, она — нападающая; стрельцам отведена пассивная оборона. Солдатским полкам Петр оказывает явное пристрастие, не сдержанное хотя бы малой долей такта. Он сам в качестве «бомбардира» стреляет бомбами из мортир в стан стрельцов, сам подводит мину под их укрепления. Заранее осужденные на поражение, они в заключение маневра подвергаются позору: отнятые у них знамена волочат по земле. Понятно, какие чувства к Петру унес стрелец из Кожуховского похода.

Азовские походы

Петр I. Гравюра Р. Оттенса. По оригиналу неизвестного происхождения

XVIII. Международное положение России в первой половине 1690-х гг

Кожуховская игра, последняя потеха Петра, была только игрой. Ни о чем серьезном он, предпринимая ее, не думал. Об отсутствии у него каких-либо широких планов, кроме самой игры, свидетельствует нам сам Петр, вспоминая впоследствии о кожуховских маневрах. «Хотя в ту пору, — писал он, — как трудились мы под Кожуховом в Марсовой потехе, ничего, более, кроме игры, на уме не было; однако эта игра стала предвестницею настоящего дела». Но кожуховские маневры внушили царю такую уверенность в силах и искусстве его полков, в способности его войска вести военные действия, осаждать крепости и брать их штурмом, что тотчас же после маневров он мог искать случая применить только что испытанную силу к серьезному делу. Повод к такому применению давали внешние отношения, в которых тогда находилось Московское государство. Вступив в союз с Польшей и Австрией и предприняв в этом союзе Крымские походы, Софья нарушила Бахчисарайское перемирие 1681 г., и с тех пор Московское государство находилось с Крымом и с сюзереном крымского хана, турецким султаном, в состоянии войны, которой конца не предвиделось. В эпоху Крымских походов московское правительство предъявляло к Турции требования, совершенно неприемлемые для последней. Оно выступило с программой, осуществить которую удалось ровно сто лет позже императрице Екатерине II. Оно требовало ни много ни мало как уступить России Крым и обе крепости, запиравшие выходы в Азовское и Черное моря: Азов в устьях Дона и Очаков в