То, что подругами нам не стать, она сказала мне при первой встрече, но мы договорились, что не станем мешать друг другу в моменты редких встреч на общей территории. А еще пришлось дать обещание, что я на время стану уходить «погулять» по ее просьбе. Сначала я лишь пожала плечами на эту просьбу, а потом… пожалела. Катя оказалась девушкой любвеобильной, и все встречи с парнями проходили исключительно на ее «территории», то есть в нашей общей квартире. Как она любила говорить — ей проще выставить незадачливого ухажера за дверь, чем оказаться выставленной самой. Что ж, вполне здравое, на мой взгляд, желание, если бы не одно «но» — уходить приходилось чаще всего мне. И я бы не жаловалась… до сегодняшнего с ней разговора.

— Саша, собери заказ как обычно, — от невеселых мыслей меня отвлек голос моего непосредственного начальника. Данис Ахмедович возник на пороге, окинув придирчивым взглядом остатки посуды в раковине, но лишь нахмурился. Да, знаю, он не терпел, когда работу выполняют спустя рукава, но звонок настолько выбил меня из колеи, что я просто несколько минут тупо стояла, смотря в никуда. — Саша, это сейчас мало посетителей, но придется работать быстрее.

— Я постараюсь, Данис Ахмедович, — виновато потупив взгляд, отозвалась я, вытирая руки полотенцем. Он кивнул и снова напомнил, что заказ требуется срочно. Я же направилась на кухню, которая была отделена от моечной тонкой перегородкой.

Да, сюда на работу я попала именно по Катиной «протекции». Это она сказала мне, что в придорожное кафе требуется помощница, она же официантка и мойщица посуды. Ну, иногда и обязанности технички выполняла. Я не жаловалась, хоть работа была сложной и, что говорить, тяжелой для той, которая дома могла лишь поставить чашку из-под кофе в моечную машину. Видел бы меня сейчас папа…

Место находилось довольно далеко от города, и добиралась сюда я часа полтора, но и платил господин Айдаев мне хорошо. Я была рада тому, что у меня появились деньги, часть которых я могла теперь откладывать на совсем уж «черный» день. Правда, что теперь делать с учебой, я не представляла. Потому что это сейчас, весной, здесь народ бывает наплывами, а когда начнется отпускной сезон…. Да и потом мне станет сложно совмещать учебу и работу. А еще… вряд ли осенью я останусь на «бюджете», поэтому об оплате обучения придется думать сейчас, так что придется брать «академ». Конечно, я могла бы найти работу в городе, но… там свои загвоздки.

Я тряхнула головой, прогоняя неприятные воспоминания, отчего кепочка с логотипом заведения соскочила, а волосы куцыми прядями рассыпались вдоль лица. Я рвано принялась собирать их обратно в короткий хвостик, который прятала под кепкой, снова вспомнив, почему лишилась своего богатства. Даже слезы на глаза навернулись, но я лишь упрямо стерла их — так, Саша! Успокоилась и принялась за дело! А вспоминать станешь ночью…если больше нечем будет заняться. Снова помрачнела, вспомнив, что ночевать мне сегодня негде, придется озаботиться местом заранее.

Может, удастся снять комнату в отеле, что рядом с кафе? — подумала, машинально собирая на поднос приборы и салфетки. — Хотя, там такие цены, да и… примут еще не за ту…. Я вздрогнула, вспомнив, как в первый раз вышла на работу сюда. Нет, со стороны Даниса не было никаких поползновений, но мужчины, водители, смотрели на меня с плохо скрываемым интересом. Один даже едва не силком потащил в свою «фуру», еле отбилась, и в тот же день распрощалась со своими роскошными кудрями. Ибо, ощущения, когда тебя волокут за волосы в машину, не из приятных. А для конспирации вечером Катя покрасила мне их в насыщенно коричневый цвет, превратив меня в брюнетку.

Я вошла на кухню, где работали в основном мужчины, кивнув им приветственно, и попросила то, что наказал Данис. Выставляя на поднос тарелки с горячими, пахнущими ароматными специями и дымком, лепешками, острые соусы и маринованный лучок, я бросила невольный взгляд в зал, где с гостями сидел сам хозяин заведения. Обычно он так делал только для друзей и «уважаемых гостей» — как любил говорить. Я же на секунду обомлела, а затем ниже надвинула на лоб кепку, практически скрывая за козырьком глаза и половину лица. Даже мысленно порадовалась, что приходится ее носить, потому что мне она не раз помогала, особенно, когда дважды видела здесь Бахтияра — слава богу, не признал меня! — и один раз знакомого охранника отца.

Естественно, это не осталось без внимания Даниса Ахмедовича, и пришлось выдать ему укороченную версию своих «скитаний» — ушла из дома, потому что папа хотел выдать замуж, а жених не нравится. Не знаю, поверил ли он мне — а судя по скептическому взгляду, посчитал немного сумасшедшей — но настаивать на моей работе в зале не стал. Оставил меня в качестве помощницы на кухне, ну и посуду мыть. Хотя, я видела, что он недоволен этим, но не стал выгонять — и то хлеб.

Рассчитывать на то, что он станет меня постоянно прикрывать, я не стала, поэтому старалась не привлекать внимания к своей персоне. Особенно учитывая тот момент, что Бахтияр не оставлял попыток найти меня. Я-то надеялась, что со временем он забудет о моем существовании, как это сделал отец, но иногда в окно я видела, как он приезжает в это место с друзьями и… подругами. Нет, ревности я не чувствовала, но все равно становилось неприятно, когда узнавала о непостоянстве собственного жениха. И как я могла быть такой слепой?!

Воспоминания о папе, о нашей последней с ним встрече все еще ножом резали по сердцу. Он не только не ограничился тем, что оставил без гроша в кармане, но и не оставил мне иного выбора, как навсегда разорвать с ним любые связи. Как наяву, я до сих пор помню его ледяной тон и скупые слова о моем долге перед ним. Никогда он не говорил со мной так… сухо и бесстрастно, как в тот день. Его слова навсегда врезались мне в память:

«Учись платить за собственные ошибки, Александра. Я предупреждал тебя о последствиях, но ты не вняла моим предупреждениям. Теперь либо замуж за Бахтияра, либо…, — я тогда замерла, как кролик перед удавом, слушая его бесстрастный тон, — можешь идти на все четыре стороны».

Да, это было жестоко и… больно, но урок я усвоила — в мире бизнеса нет места даже родственным чувствам. Я хотела свободы выбора