Шрифт:
Закладка:
В начале 1830‑х Иван Крылов, прославленный в России и хорошо известный в Европе, превратился в одну из ключевых для национальной культуры фигур. Признавая это, Николай на новый 1831 год подарил наследнику гипсовый бюст поэта[821]; басни Крылова входили в его обязательное чтение[822].
При всем том на отношение императорской фамилии к баснописцу продолжала влиять его гротескная репутация. В конце 1829 года Крылова пригласили принять участие в домашнем спектакле – «маскарадном сюрпризе», восхваляющем семейные добродетели императора и императрицы. Его устраивала великая княгиня Елена Павловна. По ее замыслу, комический эффект представления должен был создаваться переодеванием некоторых участников – женщин в мужские, а мужчин в женские костюмы. Крылову как автору классических комедий была предназначена роль музы Талии[823].
Так, не имея придворного звания, баснописец попал в «аничковское общество» – самый закрытый, малочисленный интимный кружок, куда имели доступ далеко не все придворные. Если бы не идея травестийного переодевания, с точки зрения вкуса небезупречная, то участие в этом вечере можно было бы счесть чрезвычайно лестным отличием. Корф, ревниво следивший за придворными успехами своих современников, отмечал, что Крылов был близок не только к императрице-матери, но и к великому князю Михаилу Павловичу[824]. Разумеется, супруга последнего тоже хорошо его знала; как видим, она ценила и его актерские способности[825].
«Сюрприз» был дан на святках, 4 января 1830 года, в Аничковом дворце. Крылову в это время 61 год; бюст, созданный в том же году С. И. Гальбергом, изображает пожилого, усталого человека с пышными бакенбардами. «Толстый, пузатый, седой, чернобровый, кругломордый, старинный, в каждом движении больше смешной, чем острый», – так описывал его внешность Жуковский[826]. Наряд его состоял из белой туники и оранжевой накидки с серебряной вышивкой, газового кушака с желтым позументом, парика с локонами и усыпанной золотыми блестками короны с полумесяцем и вуалью. На это великолепие Театральная дирекция издержала без малого четверть суммы, отпущенной для изготовления всех костюмов[827].
Крылов в образе музы, несомненно, должен был стать гвоздем представления. А русскоязычные зрители, глядя на пузатую Талию, не могли не заметить и комическую омонимию.
Справиться с такой задачей, не уронив собственного достоинства, было непросто, однако Крылов сумел решить откровенно бурлескную роль как полноценную сценическую миниатюру. Он не только продемонстрировал забавную внешность, но и, сочинив для себя обширный монолог, блеснул своим знаменитым мастерством чтеца[828].
1 Про девушку меня идет худая слава.
Что будто я весьма дурного нрава
И будто вся моя забава
Людей расценивать и на смех подымать. —
5 Коль правду говорить, молва такая права:
Люблю, где случай есть, пороки пощипать.
(Все лучше-таки их немножко унимать.)
Однако ж здесь, я сколько ни глядела,
Придраться не к чему, а это жаль; – без дела
10 Я право уж боюсь, чтоб я не потолстела.
Какое ж диво в том? —
Для добрых только ваш гостеприимен дом,
И вы одним своим небесным взором
Прочь гоните порок со всем его прибором.
15 Так! вижу только я здесь радость, игры, смех;
А это не порок, спросите хоть у всех.
К чему ж мне попусту на ссору накупаться
И злые выпускать стихи?
Нет, нет, пора уняться;
20 А то еще меня осудят женихи,
И придет век мне в девушках остаться.
Брюзжала я – теперь хочу налюбоваться,
Что есть завидная семья,
Великая и славою и властью,
25 И в ней приют семейственному счастью.
Так, на нее любуясь, я
Живущим в хижине сказала б справедливо:
Живите как живут в семье прекрасной сей;
И даже в хижине своей
30 Вы рай увидите и будете счастливы[829].
Крылов мастерски дирижирует смехом публики, разделяя свой монолог на равные части тремя остро комическими pointe: «Про девушку меня идет худая слава»; «Я право уж боюсь, чтоб я не потолстела»; «А то еще меня осудят женихи / И придет век мне в девушках остаться».
Первый, используя формулы русской лирической песни, в том числе фольклорной (высказывание от первого лица, инверсия, характерная сюжетная ситуация «пересудов»), представляет Талию как подчеркнуто «русскую» музу. Второй, собственно фарсовый, построен на контрасте между ролью вечно юной богини и «фактурой» исполнителя. Наконец, третий отсылает к тексту самого Крылова – басне «Разборчивая невеста» (1805), напоминая, что в образе комического толстяка перед публикой предстает известнейший из отечественных поэтов.
При этом за двадцать первой строкой, которая могла бы служить завершением стихотворения, следует финальная часть, по тону резко отличная от всего предыдущего. Внешне она составляет, за счет метра и рифмовки, единое целое с основным текстом, но на смену веселой самоиронии и артистической литературной игре приходит приторный панегирик. Это сразу отражается на качестве стихов. Вдруг растеряв сюжетность, динамику и отчасти даже смысл («есть завидная семья <…> и в ней приют семейственному счастью»), они топчутся на утомительных повторах: «налюбоваться» – «любуясь»; «живущим» – «живите, как живут»; «семья» – «семейственному», «в семье»; «счастью» – «счастливы»; «в хижине» (дважды).
Такой нарочито бессодержательный и потому скрыто насмешливый финал изящного монолога, который и без того уже содержал необходимую дозу комплиментов, наводит на мысль о поэтическом саботаже, уже опробованном Крыловым при переводе «Одиссеи».
Порчи текста, которую он произвел, без сомнения, сознательно, никто не заметил: ее замаскировал блистательный комизм первых двух третей стихотворения. Примечателен восторг Шаховского, который, словно не расслышав заключительных строк, 8 января писал С. Т. Аксакову о том, что Крылов сочинил «прелестные стихи», в которых «много остроты, веселости и очень милой, потому что безлестной, похвалы домашнего быта высоких хозяев»[830].
9
Фарс-мистификация и тексты-двойники. – Аполог о цензуре
В следующий раз Крылов и Николай I оказались участниками театрального действа через шесть лет, 6 января 1836 года, также в Аничковом дворце, и это дало баснописцу повод для создания необычайно сложной и многослойной фарсовой конструкции.
К детскому празднику «бобового короля» в тот год был
