них вытравить, а это все лишняя морока. Второй кошель, полный золота, мужчина убрал в сумку.

Заперев дверь, иноземец выскользнул через запасной, задний вход. Сейчас он обойдет здание, выйдет на площадь и даст сигнал, что можно расходиться. Через пару кварталов они снова сойдутся и уже вместе доставят камень Освальду.

Уже выходя из проулка он заметил в толпе идущих мимо людей рыжую шевелюру. Даже понимая, что это может быть другой рыжеволосый, долгарец все равно ускорился и выскочил на главную улицу, осматривая всех прошедших.

Каков шанс, что в огромной столице он неожиданно и случайно столкнется с тем человеком, смерти которого он ждет больше всего? Крайне низкий. Видимо сама Богиня удачи дарит ему свой поцелуй. А может Он шутит? Все это не имело значение. Даже жалкий Освальд подождет, камень мужчина сможет и позднее доставить. Сначала он прирежет плясуна, докажет, что об него нельзя вытирать ноги.

Рыжеволосый никуда не спешил, спокойный прогулочным шагом двигался к одному ему ведомому месту, периодически останавливаясь у различных лоточников и покупая всякую мелочь. А убийца так же неторопливо преследовал его, постепенно сокращая расстояние. Сейчас, когда вокруг были люди, ничего нельзя было сделать, но вот после, когда они зайдут в какой-нибудь проулок, ничто не помешает выместить свою ненависть.

Продолжая наблюдать, убийца следовал за предгорником, а тот понемногу отходил от главных улиц, забирая в сторону жилых кварталов, и уже через полколокола свернул в небольшой длинный переулок, достаточно широкий, чтобы в нем могли разминуться пара человек, идущих друг к другу, но недостаточно – чтобы то же смогли повторить две запряженные телеги. Больше ждать было нельзя.

На ходу выхватывая из-за пояса чуть изогнутый нож с односторонней заточкой в три огромных прыжка долгарец догнал плясуна, схватил его за волосы, оттягивая голову назад, и, без замаха, ударил в открывшуюся шею.

** ** **

Неожиданно ударил барабан, взвизгнула флейта и загудели струны лютни. Я выбросил правую руку вверх, скорее интуитивно, чем осознанно, хватая запястье с ножом, что почти вспорол мне горло. Левая рука, будто живя своей жизнью, выхватила из-за пояса нож и ткнула им куда-то за спину, целя в ногу тому, кто пытался меня убить.

Я почувствовал сопротивление плоти, а за ним почти сразу раздался глухой стон, и хватка на волосах ослабла. Не медля я крутанулся через левое плечо, сбивая нож у шеи и вытягивая спаг, чтобы через вдох, под звон металла, сделать шаг назад. Противник оказался быстр и успел обнажить клинок и ударить быстрее. Если бы я не начал вынимать спаг из ножен, то такое плавное движение клинком перерубило бы меня поперек.

На мгновение наши взгляды пересеклись. На меня смотрели знакомые светло-зеленые глаза, в которых отражалось такое безумие и незамутненная ненависть, что в тот же миг я сделал первый выпад, стремясь быстрее завершить схватку с безумцем.

Длинный, чуть изогнутый клинок долгарца выписывал замысловатый узор, где каждое движение было направлено на отвлечение меня или нанесение увечья, хотя бы незначительного, но которое со временем ослабит и позволит вырвать победу. Я отвечал колющими ударами, быстрыми, как бросок змеи, и столь же точными. Не было времени ни рубить, ни резать. Все это делал враг, а я успевал лишь уводить его удары в сторону и колоть в ответ.

Я был ранен, ослаблен, и к тому же за день очень устал. А вот мой несостоявшийся убийца не испытывал таких проблем, находя время на различные связки. Поэтому нет ничего удивительного, что за первый десяток ударов сердца я обзавелся тремя росчерками, на лице, предплечье и боку, в ответ не достав долгарца ни разу.

Хотя все же мой самый первый удар был удачен, судя по кончику ножа, заляпанного кровью. Но и только.

Мы сражались молча, берегли дыхание. Хотя в тишине бился только долгарец. У меня в ушах стучал барабан, пела флейта и звучали струны лютни, и в эту мелодию вмешивался скрежет стали, быстрые шаги мягких подошв по брусчатке и свист рассекаемого клинками ветра.

Но даже мелодия не могла дать мне победу. Вымотанное, туго перебинтованное и зашитое тело гнулось неохотно, подставляя меня под все большее количество ударов. Я сдавал, отступал, пятился, а убийца загонял меня в угол. Внезапно я осознал. Еще семь ударов, и я покойник.

Мысли стали скакать как бешеные, глаза метались, пытаясь отыскать брешь в защите, а тело было готово нанести удар. Только не было ни единого шанса. Пять ударов.

Неужели я так и умру? Не завершив Контракт? Не став Танцующим с клинком? Почему мелодия мне не помогает?

Четыре удара.

Я разозлился. А Бездну в жены Однорукому, я не сдамся. Раньше сражался и без музыки, подсказки или чего бы то ни было. Вначале даже не имея преимущества, будучи моложе и слабее. Но всегда побеждал.

Три удара.

Так что изменилось сейчас?

Два.

Я Пляшущий с клинком, и именно я решаю, как буду сражаться.

Удар.

Не имея возможности отразить удар используя классическую школу фехтования спагом, я взял подсмотренный только что у долгарца прием. Немного расслабил руку, позволил клинку начать падать, а затем начал плести кружево.

Я не умел так сражаться, спаг не подходил под этот стиль, рука с непривычки не вела клинок вперед, а тело не хотело двигаться. Но все получилось. Плетение было некрасивым, грубым, ломанным. Но я сбил решающую связку, чтобы взорваться ударами.

Не было ни единого шанса победить северянина используя его стиль, и я не мог взять привычный, но мне и не надо было. Запутанные плавные узоры сменялись прямыми молниеносными бросками, чтобы через вздох клинок тяжелым рассом начинал падать