догадках, когда волны начали обретать бирюзовые туманные черты дамы в шляпке, длинной юбке, повисшем на плечах пиджаке и очертания до боли знакомой дамы со шпагой за пазухой и яркой брошью. Голоса магия воспроизвела тоже неясно, я слышала только обрывки фраз женщин, что поднимались наверх, сквозь призрачных горничных.

— Ах, мне уже не терпится заселить ещё больше людей в Виллоулен, — молвила Чарлоутт. — Ещё никогда у меня лично не шло все так гладко. Когда я договаривалась с артистами, чтобы они приехали в Бристоль[25], они так долго отнекивались, и когда строила театр в Ливерпуле[26], я и культурная делегация вообще чуть не вылетели. А тут, на этих прекрасных землях прямо Бог пустил священную слезу!

— Здесь действительно хорошая аура, не говоря уже о чистых плодородных землях, — усмехнулась Сабо. — Заметь, тут у всех появилась невидимая муза. До этих лет Эрнесс с такой ленью составлял программы в маленьких учебных заведениях, а в Виллоулене… он ночами из-под пера не вылезает, даже додумался внести в программу «Божественную комедию»…

— Да что уж там, даже малыш Каскада загорелся идеей сделать идеальную… охраняемость граждан, извиняюсь, часто не понимаю его слог, — хихикнула де Лоинз.

— Я вот… тоже многое для себя открыла на этих землях, — усмехнулась Гостлен. — Например, то, что вода в моем озере Бэддайни оказалась святой…

Глава 14. Принцесса верности[27]

В животе неприятно потянуло. Брошь вдруг стала давить на грудь, прожигать вены под блузкой. После фразы Сабо волны растворили облики женщин, оседая блестящей бирюзовой пеленой на покоцанных от времени перилах.

Заместо Гостлен и де Лоинз по лестнице спускались те же призрачные горничные в скромных длинных чёрных платьях, белых фартуках и таких же косынках. Волоча за собой цепи с толстым и склизким слоем яда, они приветливо улыбались и здоровались с нами. Я же только что-то мямлила себе под нос, пытаясь поднять уголки губ.

Ну вот не было, не было, и вот опять. Опять вопрос, ещё один обрывок фразы. Сначала оказалось, что Ива отравлена какой-то неизвестной ересью, потом мозг припомнил, что эта ересь явно неровно дышит к кулону Филсы, так ещё и то, что её действительно много, и магия Гостленов просто захлебывается в ней. Теперь у нас в Бэддайни вода оказалась святой.

Озеро Бэддайнилейкер признали аномальным в начале девяностых годов. Оно отличалось от остальных озер в Броквене. Воздух около него являлся особенным, пропитанным странными веществами, что порождали в людях совершенно новые чувства и мысли, разрушали психологический барьер. Гуляя или пытаясь купаться в озере Бэддайнилейкер, немногие оставались неизменными; кто-то впадал в экзистенциальный кризис; кто-то, терзаемый мыслями о смысле жизни, в итоге подавался в монашество, а кто-то подвергался депрессии. Когда подобных случаев после прогулки по этому озеру становилось все больше, когда каждый заголовок в газетах кричал об обнаружении новой городской аномалии, местные смельчаки ринулись к озеру. Папа рассказывал, как в воды Бэддайни смело и уверенно полезли скептики, с явным любопытством — потомственные ведьмы и с целью получения адреналина — молодежь. Спустя неделю новости об озере разорвали все редакции. Десять скептиков с пеной у рта доказывали, что видели грозных серафимов перед своими окнами; двадцать три ведьмы стояли в очереди на исповедь храм, а пятнадцать подростков подверглись переосмыслению себя. По ночам озеро Бэддайнилейкер светилось знакомым бирюзовым. Вот с тех пор это озеро пустует, броквеновцы обходят его стороной, почитают так же, как Иву. Бэддайни покрылось тиной, выросли камыши и кувшинки, оно стало домом для всякой живности, но синяя светящаяся вода иногда осторожно рябила от течений. Правда, когда после девяти дней с гибели Филсы мы с родителями проезжали озеро, тина отсоединилась друг от друга и плавала кусками, кувшинки лежали на мели, а камыши загнулись. Теперь причина аномалии стала ясна.

Самое страшное то, что о составе воды явно знает Отец. Ручейки в городе, о которых рассказывал Эйдан, слизь, что связана с озером. Это точно его рук дело.

— Наконец Вы сможете отведать фирменные блюда в историческом особняке Покровительницы верности! — хлопнула в ладоши горничная с тёмными короткими волосами.

— Мы заждались Вас, герои Броквена! — поклонилась девушка с такой же прической, только светлой.

— А мы со всеми этими прогулками заждались еды, — громко усмехнулся Кёртис, за что получил по затылку от Телагеи. Он показательно скривился, посмеиваясь.

— З-здравствуйте, — я сглотнула, натягивая улыбку. Так, надо по-быстренькому прийти в себя.

Сандра мечтательно вдохнула пряный аромат мяса.

— Мистер Револ прав! — вспыхнула она. — Мы так хорошо провели время, что жутко проголодались!..

Темноволосая служанка широко улыбнулась.

— Тогда просим пройти в банкетный зал!

Сандра повела нас за собой, маня рукой. Перед призраками я постаралась держать себя в руках и все-таки смогла мило улыбнуться и последовать за ребятами. Пока что мою дрожь в коленях почувствовал только Юнок, что всячески терся о подол сарафана.

А чуть позже и Эйдан.

— Что-то случилось. — То, что зашептал Тайлер, звучало как утверждение.

Повезло, что с ним мне не приходиться вываливать три вагона причин о том, что случилось.

Я кивнула и также прошептала:

— Я видела Чарлоутт и Сабо. Волны показали их.

Эйд чуть распахнул глаза, приоткрывая рот. Жезл Эйнари за спиной завибрировал.

— Расскажешь потом, — Тайлер понимающе посмотрел на меня, затем тут же отвёл взгляд, слушая рассказы Сандры.

Люстры в особняке светили тепло желтым, переливались кристаллики на больших рамах с нарисованными портретами Чарлоутт де Лоинз. На каждом она загадочно улыбалась, в глазах, прикрытых белой сеткой от шляпки, мерцали хитрые огоньки. И везде она придерживала изящными пальцами зонтик.

Матово-красные стены отдавали сохранившимся ароматом дорогих духов, на оливковых кушетках остались капельки воды, а коричневые ковры с вышитыми библейскими сюжетами создавали ощущение, что Чарлоутт шла позади нас. Сначала мы прошли через небольшой зал с восемью скульптурами древнеегипетских жриц, где де Лоинз принимала гостей; затем через мини библиотеку, выполненную в золотых и бронзовых тонах, где Чарлоутт проводила культурные беседы с подругами и иногда играла на чёрном пианино с золотой мордой быка, которое ей подарил дорогой папенька; далее нас провели по большому залу с малахитовыми колоннами, где Матерь культуры проводила балы. Ну, и наконец мы оказались в трапезной, где средь множества картин, на которых изображены исторические события Древней Греции, расположился круглый стол, накрытый белой скатертью. Нежно-голубые стулья на позолоченных ножках отодвинули другие служанки. Они поставили на банкетный стол несколько серебристых фужеров с темно-красной жидкостью, положили вилки и ложки. На столе оказалось много всякой съедобной всячины. Тут