Ася улыбнулась.

– Не думаю, что нам перепадёт. Откуда у нас деньги на чёрную икру?

– Давай после Интерклуба к нам в общежитие на танцы. Начало в восемь. Девчонок зови. А в ЗАГС пойдём в субботу.

Асе снился сон. Они с Русланом поднимаются в гору. На широченных полях её соломенной шляпы поблёскивали снежные белые розы. Когда Ася наклоняла голову, с цветов, словно тополиный пух, сыпался тёплый бархатный снег.

С Василием говорить – всё равно что пытаться согреться под проливным дождём. Ася в жизни не видела такого нудного человека. Он всегда ухитрялся прийти, когда Любки не было дома. Вот и сегодня делано посокрушался её отсутствием, затем преподнёс Асе кулёк из газеты.

– Раз её нет, будет тебе, – гордо выдал Василий.

В кулёк был завёрнут пластмассовый тюльпан, настолько выгоревший, что превратился в белёсый розовый мусор с подпалинами красного, куда не добралось солнце. Помнится, мать хитрила, по весне покупала такие цветы, втыкала в горшки зелени на балконе, создавая для соседей ощущение благоухающего цветника. За короткое лето цветы выгорали, мама их выбрасывала.

«Это ж на какой свалке сподобился подобрать? – взгрустнула Ася. – Любка бы точно расстроилась от такого презента!»

Василий немного пожаловался на Любку, на её невнимание к нему – а раз её нет, то он просто вынужден поделиться с Асей. И тут Ася поняла, что она попала: из нового газетного свёртка он выудил семейные фотографии и стал подробно рассказывать о каждой личности. Тётя (заведующая детским садом), дядя (орденоносец), сестра (учитель математики в деревне), мама (доярка – портрет висит на доске почёта в райцентре). Ася его рассказы в одно ухо впускала, а в другое выпускала.

И наступил момент последнего козыря Василия. Если бы снималось кино, то здесь обязаны были вступить фанфары. Никогда ещё в жизни Ася не видела, с каким трепетом можно разворачивать газетный кокон: разворот за разворотом, пласт за пластом, разглаживая каждую морщинку, каждый сгиб, ставший уже ветхим и исхудалым. По понятиям Аси, так хранилось только самое ценное – к примеру, последнее письмо Наполеона своей любимой или государственная тайна, за обнародование которой грозит «секир-башка». Но это была сберкнижка с сокровенной цифрой пять тысяч рублей.

Василий держал сберкнижку открытой и не понимал, почему Ася не падает в обморок, не кидается ему на шею с просьбой сейчас же на ней жениться.

Надо что-то сказать человеку, поняла Ася, и начала невнятно мямлить, что Любке явно повезло, что она познакомилась с Василием. Он для неё как луч света в тёмном царстве. Ася без конца крутила одну и ту же пластинку и силилась придумать предлог, чтобы закончить этот нудный разговор. В другой раз она бы сбежала в магазин за хлебом и молоком, но сейчас не могла, надо собираться на совещание. Уже три, совещание в пять, надо ещё погладить блузку, накраситься. Больше старалась для Руслана, чем для совещания. Даже всю ночь проспала на бигудях.

Любка задерживалась. Когда уже совсем не осталось сил и времени для политесов, Ася выпроводила Василия на кухню, принялась спешно краситься и причёсываться. И тут в комнату впорхнула счастливая Любка.

– Что это? – брезгливо, двумя пальцами подцепила со своей тумбочки.

Ася промолчала, разозлилась. Этому Василию необходимо оторвать башку за такие подарки. Любка смотрит так, словно это Ася подстроила ей ловушку. По сути, цветок надо было выбросить, пока Любка не обнаружила.

– Ты куда вырядилась? – придирчиво оглядела Любка Асю.

– Сначала на совещание, потом на танцы к Руслану. Хочешь, приходи.

Любка отмахнулась:

– Василий против. Не любит по танцам.

– Ладно, я побежала, – Ася надела плащ, вышла в коридор, принялась переобуваться.

Василий выглянул из дверей кухни. Асе стало не по себе: он смотрел на неё как на дичь. Молча ждал, пока она завяжет пояс, пристроит тапки на освободившееся после ботинок место.

Ася настолько расфуфырилась, что её заставили проводить совещание. Она по списку вызывала людей к микрофону, давала слово, при этом путалась, ошибалась и злилась. Вручались какие-то грамоты, на сцену выбегали девицы, одна оступилась в непривычных туфлях на каблуках, упала со сцены. Пострадавшую отвели вглубь зала, и торжество вновь продолжалось. Озабоченная Ася с бережным старанием охраняла списки, путаясь в ударениях фамилий, приглашала новую жертву для чествования. Это настолько её утомляло, что она даже не сразу сообразила, что вызвала саму себя. «Мурзина! Мурзина здесь?» – в третий раз выкрикнула в темноту зала. Оттуда раздался смешок. И тут Ася покраснела. Лучше бы она упала со сцены, чем вот так тупо пялиться на плотного человека с драгоценными бумажками. Подошла, приняла, поблагодарила и облегчённо вздохнула, поняв, что бесконечный список наконец-то закончился и теперь можно бежать к Руслану на танцы.

В тесном, неуютном актовом зале общежития надрывался магнитофон. Посреди зала под потолком висел зеркальный шар и разбрасывал на танцующие пары капельки света. Мелькали платья, рубашки, джинсы, косы, улыбки, весёлые глаза.

Танцы были в самом разгаре. Руслан стоял в кругу ребят и, стараясь быть услышанным в шуме музыки, что-то кричал, махал руками. По общежитской традиции местные занимали самые видные места на танцполе. На правах хозяев беззастенчиво присматривались к гостям. А те выстроились вдоль стен, среди них теснились Любка с Василием. Когда был «медляк», Любка пританцовывала на месте рядом с ним, а когда заканчивался, с другими девчонками выходила в центр.

Василий отчаянно скучал, встрепенулся, лишь когда появилась Ася. Хотел было ринуться ей навстречу, но с заметным сожалением отступил, когда увидел, как из ватаги парней навстречу ей шагнул один, обнял, поцеловал в губы. Ася растерянно замерла на месте, потом подхватила его под локоток и до конца вечера не отпускала.

Объявили белый танец (дамы приглашают кавалеров). Последний шанс найти пару. После него магнитофон замолкал, зеркальный шар гас, уступая место основному освещению. Это означало, что праздник закончился и всем настоятельно рекомендовали разойтись по домам.

– Подожди меня на улице, – после белого танца попросил Руслан. – Я только сбегаю в комнату за пиджаком.

Ася в ожидании стояла с Любкой на улице.

– Василий куда-то пропал, – выглядывала Любка его среди кучки курящих людей.

– Сейчас Руслан нас проводит.

– Да я не об этом. Просто был-был и пропал. Ничего не сказал.

Ожидание затягивалось. Дверь общежития, выпуская людей, хлопала всё реже. Выходящие группы иссякли до одиночных людей. Они сворачивали направо, налево. Ни Руслана, ни Василия всё не было.

– Чего они так долго? – уже ёрзала от холода Любка. Для согрева хлопала