А в шефстве ли тут дело? А не простая ли тут распущенность его подчиненной? И чем дальше, тем больше росла его обида. И не просто обида, а чувство уязвленного самолюбия. Как же, не посчиталась с ним как заведующим, начала подкапываться под его авторитет среди военных. Нет, так дальше идти не может. Надо принимать меры. Какие? Самый верный способ — сообщить начальству о неблаговидных делах человека, которого ты хочешь поставить на место. Сообщить письменно. А кому из начальства? Главному врачу Поречской больницы Титовой Наталье Николаевне? Нет, эта не войдет в положение Федора Тарасовича. Еще, пожалуй, и навредит. Слышал он, что она в немилости у главного врача района Корзуна Ивана Валерьяновича. Вот кому нужно написать. И написал. А заодно и добавил, что докладывал о безобразиях главврачу Поречской больницы Титовой. Да та мер не принимает. В своем письме Федор Тарасович указывал на два безобразия: на участившуюся заболеваемость среди женщин Петришковского ФАПа и аморальное поведение Завойковой. Заболеваемость среди женщин Петришковской зоны действительно увеличилась. Но этому увеличению Лещинский придал особый оттенок. До приезда Завойковой Федор Тарасович не все случаи заболевания среди женщин регистрировал, а лишь часть. Лариса показала все, что было в действительности. Федор Тарасович не был против этого. Расчет был простой. При случае показать, что у него, опытного фельдшера, дела шли куда лучше, чем при ничего не знающей Завойковой. И второе. Молодая акушерка свои служебные дела забросила, ударилась в распущенность. Закончил письмо тем, что он, честный человек, дальше смотреть на все эти безобразия не может. Не позволяет совесть. Просил также не направлять его письмо главврачу Поречской больницы Титовой, а приехать из района и самим разобраться, в чем тут корень зла.

— Вот, полюбуйтесь, — потрясал письмом Иван Валерьянович перед Алиной Павловной. На нее Корзун временно возложил обязанности заместителя главврача районной больницы по лечебной работе. — Нам пишут рядовые труженики из глубинки, Петришковского ФАПа, и просят не направлять письмо Титовой.

Алина Павловна внутренне улыбнулась, сказала самой себе: «Да будет тебе, Иван Валерьянович. Говори кому угодно, только не мне. Зависть тебя заела». Но подумать подумала, а сказала иначе:

— Дадите ей волю, она не такие порядки заведет у себя.

— Да уже дали, — ответил Корзун. Мазур догадалась, что имел при этом в виду Иван Валерьянович. Дал волю не он, Корзун, а министерство. Оно разрешило построить водолечебницу и выделило Поречской больнице столько врачей из нового выпуска, сколько не получит весь район.

Приехал Корзун в Петришковский ФАП вместе с Алиной Павловной. Обошли помещение, проверили документацию, убедились, что по журналам число зарегистрированных заболеваний среди женщин действительно увеличилось.

— Чем вы можете объяснить плохие показатели вашей работы? — спросил Ларису Корзун.

— Почему плохие? — удивилась Завойкова.

— Если раньше, при Федоре Тарасовиче, этих заболеваний было меньше, а сейчас, при вас, их стало больше, то как, по-вашему, это лучше или хуже?

— Я здесь совсем недавно и не знаю, что было при Федоре Тарасовиче.

— А знать надо. Вы же не просто регистратор, а дипломированная акушерка.

— Я стараюсь все делать так, как нас учили, — ответила Завойкова, не понимавшая, за что ее отчитывает главный врач района.

— И кроме того, — продолжал Корзун, — вы не очень хорошо ведете себя.

— Как, не очень хорошо? Что я сделала плохого?

— Есть сигналы, что вы… ну как бы это сказать… много времени отдаете гуляньям.

— Каким гуляньям? Я что, на работу не выхожу? Не делаю то, что надо?

— Вы не горячитесь. Я просто предупреждаю вас.

Лариса крепилась-крепилась, но сдержать себя не смогла. От обиды слезы полились ручьем. Ну как можно. Главный врач, серьезный человек, поверил чьим-то наветам, без причины бросил в лицо такие обидные слова: «много времени отдаете гуляньям». Она что, уходит куда-то в рабочее время? Нет. Устраивает в своей комнате каждый день вечеринки? Тоже нет. Что сходит в воинскую часть раза два в неделю в кино? Так что тут такого?

— Вы бросьте мне закатывать истерики, — повысил голос Корзун. — Не то сообщим вашим родным про все ваши художества.

— Но скажите, — всхлипывая, спрашивала Лариса, — какие художества? Кому я причинила зло?

До этого Алина Павловна только слушала и молчала. Но когда плакавшая Лариса спросила, что же конкретно она сделала плохого, вмешалась в разговор и мягко упрекнула Корзуна:

— Иван Валерьянович, вы бы действительно помягче, что ли. Ведь в письме нет ни одного факта, а так, общие слова. Федор Тарасович просто позавидовал этой девушке.

— Чему тут завидовать, Алина Павловна, — не сдержался и Лещинский. Каждый вечер тут машины гудят. Не ФАП, а штаб какой-то.

— И все-то?

— А что, этого мало?

— Поехали, Иван Валерьянович, — предложил Мазур. — У нас дел посерьезнее хватает.

Корзун так уехать не мог. Уехать, ничего не сделав, это значит признать, что ты не прав. В другом деле Иван Валерьянович, может, и не стал бы так упорствовать. Но в этом, в чем незримо маячила тень Титовой, нужно показать, что от нее он не отступится, чего бы это ни стоило.

— Предупреждаю, — пригрозил Завойковой Корзун. — Еще раз поступят на вас сигналы — выгоним и сообщим об этом домой.

«Почему? Почему кому-то верят, а мне — нет, — спрашивала себя не раз после этого Лариса. — Где же справедливость?» «Я забочусь прежде всего о том, — говорил, возвращаясь в Вольск, Корзун Алине Павловне, — чтобы была справедливость. Неестественно, когда человека с тридцатилетним стажем работы начинает третировать девчонка, которой еще надо учиться и учиться». «А почему все-таки Лещинский, — спросила Мазур, — накатал на свою подчиненную жалобу?» «Не накатал, а написал, — поправил Корзун. — Завойкова нарушила элементарные правила субординации. Не посоветовавшись с заведующим пунктом, направила одну больную к Титовой». «Ах, вот оно в чем дело, — мысленно сказала себе Мазур. — Задели самолюбие местного светилы». Удивительный все-таки этот мир. Страсти кипят, оказывается, на всех уровнях. Раньше Алина Павловна думала, что конфликты возникают только там, где решаются вопросы серьезные. И ничего в этом удивительного нет. У людей взгляды на вещи неодинаковые. Мнения разные. И настолько разные, что порою одно исключает другое. Идут в ход доказательства. А уж тут бывает по-всякому. Кто доказывает спокойно, кто — не очень, а кто — с таким жаром, от которого атмосфера в коллективе накаляется до предела. В такой атмосфере часто забывают обо всем. Как зловонные пузыри от гниющего ила, поднимаются наверх раздражение, злоба, ненависть. Но все это, думала Алина Павловна, только среди таких людей, как Корзун. Совсем иное дело — труженики фельдшерско-акушерских пунктов. Ехала вместе с Иваном Валерьяновичем в Петришково — была почти уверена,