Услышав последнюю фразу, Саша слегка нахмурилась. Вновь обернулась и в напряженном раздумье посмотрела на здание вокзала.

– А если бы я сюда не пришла? Где бы ты стала меня искать?

– Нигде бы не стала. Уехала бы обратно ни с чем. Просто сказала бы себе: я хотя бы попыталась. Ну а где еще я могла тебя искать? И, главное, как? До приезда сюда я написала в несколько здешних турфирм, спросила, не работает ли у вас такая-то. Но мне никто не ответил. Может, не врубились в мой косенький английский, не знаю. А что еще я могу? Детективов нанять? У меня на это нет денег. Я и так на билеты сюда потратилась. И на гостиницу. Да и времени у меня нет. Я тут дольше торчать не могу, мне на работу надо.

– На работу? – удивилась Саша. – Ты работаешь?

– С конца мая. Я вроде тебе говорила… Хотя точно не помню. Мы ведь перед твоим… хм, отъездом как-то почти не виделись, не разговаривали.

– А почему ты вдруг решила?..

– Да у меня выбора особого не было. Руслан после второго инсульта стал сильно уставать и перешел на полставки.

– Второго инсульта? – Саша вздрогнула.

– Ну да, первый был в декабре, второй в марте. Вот про это я тебе точно говорила. Но ты, видимо, меня не слушала, была в каких-то своих мыслях… Ну да ладно. В общем, вот. К счастью, серьезных последствий нет, это были как бы микроинсульты. Но, как я уже сказала, полный рабочий день ему теперь тяжело дается. Энергия, говорит, как через решето утекает… Теперь работает по полдня. С деньгами стало совсем туго, а у нас вообще-то трое детей. Викуся, конечно, сама уже подрабатывать начала, промоутером, но ей там какие-то совсем копейки платят. Ну вот я и устроилась.

Соня говорила это словно через силу. Будто с трудом вытаскивала из себя тяжелые щербатые камни-слова.

– И куда устроилась?

– На киностудию, уборщицей.

Увидев на Сашином лице недоуменное немое удивление, Соня вдруг улыбнулась и простодушно рассмеялась – спелым, уютным, каким-то янтарно-желтым смехом. Как когда-то. В прежней жизни.

– Ага, представляешь, на «Сорок пятую параллель». Иногда подглядываю, как проходят кастинги. Могу сказать, что талантливых крайне мало, но они есть.

Сумерки начали постепенно сгущаться. Зажглись первые фонари, неспешно потекли бледно-оранжевым светом – ленивым, сонным и пока что довольно бессильным, почти полностью исчезающим в остатках дня. Зеленые ветви платанов бесшумно и мягко перемешивали теплый ветер. Вокруг скамейки валялись фантики от молочно-шоколадных батончиков – точно таких же, как когда-то продавал в вокзальном киоске Сашин папа. Ветер аккуратно приподнимал их с асфальта, словно снимая обертку с чего-то очень ценного.

Сашины запоздалые освобождающие слезы уже почти высохли. А вместе с ними высохла пролившаяся наружу болезненная чернота. Саша улыбалась – рассеянно, будто по инерции – и задумчиво смотрела в глубь безлюдной узкой улицы, отходящей от площади параллельно Центральной. Возле трехэтажного кирпичного дома стоял помойный контейнер, на краю которого висела какая-то белая одежда – то ли свитер, то ли пиджак. Одежда подрагивала на ветру, трепыхалась подбитой чайкой.

– Слушай, пойдем куда-нибудь перекусить, – предложила Соня. – Где здесь недорого? Я адски проголодалась, если честно. За весь день съела только холодный гостиничный омлет. В общем, пошли. Ты мне заодно расскажешь, как ты тут устроилась. Как твоя любимая работа…

– Пошли, да, сейчас. Только подожди пару секунд.

Саша выпрямилась, расправила плечи, словно резко вынырнув из оцепенения. Открыла на телефоне почту и быстро написала ответ Frux-Travel. Поблагодарила за предложение и сообщила, что не придет в их офис ни в ближайший четверг, ни во все последующие четверги.

16. Ожидание

Свободных мест на Сонин рейс не оказалось. Саша уехала из Анимии на день позже. Потратила на билет почти треть оставшихся на карточке денег (к счастью, очень вовремя пришла плата за квартиру от тушинских жильцов). Еще одну треть перевела Соне – невзирая на сопротивление и долгие отнекивания, – чтобы хоть частично возместить ее расходы на непредвиденную «розыскную» поездку.

Собрав свои немногочисленные вещи, Саша набрала сообщение собственнице анимийской студии. Нажала чуть дрожащим пальцем «отправить», чувствуя, как сжимается сердце, а в горле стремительно растет горячий горький комок. Так же, как и предыдущий жилец, Саша ее подвела. Эту мягкую, простодушно-доверчивую женщину, которая не требовала от нее никаких документов и договоров, а просто просила предупредить об отъезде «хотя бы за месяцок». Но у Саши не было месяца. Было только внезапное туманное безвременье, готовое поглотить ее в любой момент.

Перед выходом Саша немного постояла у окна. Мысленно попрощалась с предыдущим жильцом, который по-прежнему стоял на рельсах и глядел в рассветную зыбкую даль. Ожидал шумящего за горизонтом товарного поезда – чистого прохладного глотка успокоения и вечности. Еще чуть-чуть, и безболезненная темнота заберет его в свой кокон, окутает шелковыми невесомыми нитями.

Прости, что оставляю тебя, сказала Саша. Затем навсегда захлопнула дверь квартиры, бросила ключи в почтовый ящик и отправилась на вокзал. Садясь в автобус, она со странным облегчением думала, что эта студия с бежевыми стенами и видом на железную дорогу все-таки не стала ее однокомнатным тупиком.

Когда поезд чуть заметно дернулся и бесшумно поплыл в кисельно-вязкое раннее утро, начался дождь. Окно ополаскивала легкая моросящая рябь. За влажным стеклом навсегда соскользнуло назад охристо-терракотовое здание вокзала. Саша знала, осознавала, что навсегда. И это осознание почти не причиняло ей боли. Из молочно-серого тумана медленно вырастали полупризрачные столбы. Постепенно становились четкими, словно наливаясь реальностью, и таяли позади, в бесцветной пустоте. Исчезали – как будто не только из виду, но и как таковые, – уплывали из осязаемого мира, пропадали в небытии. Словно без Сашиного взгляда у них не было смысла продолжать стоять на своих местах. Затем поезд начал разгоняться, и столбы стали заглядывать в окно очень спешно, нервно, не успевая очертиться до конца – и так же спешно стали уноситься назад, к навсегда оставленной Анимии.

Саша неподвижно смотрела на плывущие мимо анимийские окрестности, которые приподнимались пологими виноградными холмами и плавно опускались – точно брюхи огромных сонно дышащих животных. Смотрела на хмурые постройки промзоны в туманной взвеси. Время от времени за окном проскальзывали маленькие речки в серых зябких мурашках дождя, мелькали мокрые пустые платформы; в небо резко взлетали встревоженные стаи птиц. Сашины глаза отражали все это, но как будто больше не впитывали, не вбирали в себя. И это была не слепота безразличия, а спокойная отрешенность от покидаемой, так