Океан отступает, – тихо шепчет Мария. – Послушай, как он плачет. Тебе надо закончить план до того, как он принесет яд.

Нет. Я Беатрис Мак-Адамс, и он влюбится в меня снова, как тогда, на острове Барбадос.

Мария шепчет очень тихо, я почти ее не слышу. Большая часть яда попала в меня утром до того, как я успела выплюнуть таблетку. Я уже не слышу голосов. И не знаю, что делать.

Глава двадцать пятая

Я писала и звонила Рику множество раз в тот день и на следующий, но он продолжал меня игнорировать. Я перечитала все сообщения за последние два месяца, а также голосовые и почту, но не нашла ничего важного, что могла бы пропустить. Так что же он имел в виду, говоря про старые сообщения?

Я перечитала те, что получила до того, как заблокировала его: после того, как Рика выписали из больницы, и до этого, после моего первого занятия по виньясе, когда я пригрозила вызвать полицию, если он не перестанет меня преследовать. И его ответ: «У меня есть друзья в полиции».

Так, может, он подкупил тех «друзей» и попросил возобновить расследование?

Или он в самом деле нашел какие-то новые доказательства? Что-то, что он передал в полицию?

Стоит ли рассказать об этом Эвану? Нам предстояло лететь в Лос-Анджелес на следующий день, и я не хотела, чтобы поездку что-то испортило, – так сильно я ее ждала. Поэтому я решила: если Рик к вечеру не ответит, покажу Эвану сообщения сразу после мероприятия.

На парковке у особняка я появилась в 12:45, согласно расписанию Халима. Отис как раз выезжал на «Тесле» из гаража. Припарковавшись, он вышел.

– Ты повезешь нас в аэропорт? – спросила я.

– Нет, Эван. – Он смерил меня далеким от дружелюбного взглядом. – Ты уверена, что знаешь, что делаешь?

– Еду с ним на благотворительное мероприятие в Лос-Анджелес. Это деловая встреча, ничего особенного.

– На ночь. А ночь в этом отеле стоит двадцать тысяч.

Я сделала большие глаза.

Отис нарочито сильно бросил мою сумку на сиденье.

– Я знаю, что происходит. Я же не идиот.

– Конечно, нет.

– Так что позволь мне спросить еще раз. Ты знаешь, что делаешь?

– Ладно, Отис, слушай. Все не так сложно. Он мне нравится. И, думаю, ему я тоже нравлюсь.

Отис только фыркнул.

– Ты его даже не знаешь. То есть его настоящего.

– Думаю, что знаю, и довольно неплохо.

– Ты хотя бы представляешь, насколько богатым он станет?

– Да, представляю. И вообще-то мне плевать.

– Может быть. Но неужели ты считаешь, что кто-то может забраться на такую высоту, оставаясь добрым и хорошим?

– Отис, что ты на самом деле пытаешься сказать? Это снова о картине, которую он заставил тебя отвезти? Или ты обвиняешь его в чем-то еще?

– Я просто не хочу, чтобы тебе причинили боль. Как с Джереми – он сделал тебе больно, он был дерьмом и изменил, и ты чувствовала себя отвратительно. Но он ничто по сравнению с Эваном, поверь мне.

– Ты говоришь о нем так, словно он чудовище. Но ты же сам меня сюда позвал, помнишь? – У меня вырвался смешок. – И заверял при этом, что никто мне горло ночью не перережет.

– Я думал, уж тебе-то он никак не смог бы понравиться.

Дверь открылась, выпуская свору собак, а следом – Эвана в тяжелой авиаторской куртке, с перекинутым через плечо портпледом. За ним шла София с его сумкой.

– Просто не позволяй ему играть с тобой, – тихо пробормотал Отис. – Я не шучу.

– Не позволю. И я тоже серьезно.

Они подошли ближе, и я услышала высокий голос Софии, жалующейся, что лечу я, а не она.

– Это нечестно! Почему Джейн летит?

– София, это по работе. Я не могу привести туда своего ребенка.

– Ты обращаешься со мной как с маленькой, но я уже не ребенок! И меня ты никогда не брал с собой в самолет.

Он забрал у нее сумку.

– Я обязательно научу тебя летать. Как только тебе исполнится шестнадцать.

– Это только через три года! Почему ты не можешь покатать меня до того, как я вернусь в ту дурацкую школу?

– Ну хорошо. – Его голос смягчился. – Как только вернусь, обязательно возьму тебя полетать.

– У тебя не будет времени! У тебя никогда его нет. Это нечестно! – Развернувшись, она убежала обратно в дом.

Эван вопросительно посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Ну и что мне делать?»

Я пошла за ней.

– София, подожди.

Она обернулась.

– Когда это вы двое успели так прилипнуть друг к другу?

Я изумленно посмотрела на нее. Судя по всему, наш секрет мы скрывали непонятно от кого.

– Я просто сопровождаю его на деловую встречу. Мы вернемся завтра, и вы с ним полетаете.

– Не полетаем! Он скажет, что у него куча работы, потому что ему не хочется проводить со мной время!

И София с топотом ворвалась в дом. Я вздохнула. Времени дальше успокаивать ее у меня не было, так что я вернулась к машине. Отис демонстративно иронически распахнул передо мной пассажирскую дверь. Не обращая на него внимания, я забралась внутрь.

– Она в порядке? – спросил Эван.

– Скоро придет в себя. Позвони ей, когда мы доберемся, хорошо?

– Да, позвоню. – Он завел машину и начал выруливать на дорогу.

– Мы что, летим на твоем самолете?

– Ага. – Он весело взглянул на меня. – А ты ожидала частный самолет?

– Не знаю, чего я ожидала. Может, какой-нибудь быстрый чартер.

Он рассмеялся. Телефон в гнезде между нашими сиденьями завибрировал, и я мельком увидела имя звонившего. Делайла. Имя старой немецкой овчарки, чью могилу Рик Мак-Адамс нашел в лесу. Собаки, которую, вероятно, отравила Беатрис.

Не самое обычное имя.

Эван не взял трубку. Телефон снова зазвонил, это был уже другой номер. В этот раз он ответил по беспроводной связи.

Я тем временем проверила собственный телефон, не пришло ли что от Рика, – но нет, ничего.

Мы перестроились в поток машин на автостраде, и Эван убрал телефон и наушник в карман. Где-то через километр он свернул на трассу, ведущую прочь от побережья.

– А куда именно мы едем? – спросила я.

– На частное летное поле, там стоят мои самолеты.

– У тебя их много?

– Сейчас два, «Бичкрафт» и «Муни». Мы полетим на «Муни», он четырехместный, быстрый и удобный. Тебе понравится.

Я немного нервно кивнула. Никогда еще не летала на личных самолетах.

– А ты тоже в шестнадцать научился летать?

– В одиннадцать. Впервые полетел один в двенадцать. В Боливии, в дикой