– Да сдались тебе эти окраины! Посидите тут. Устаканится – пойдете семью искать.

Алиса помолчала. Взвесила про «себя» за и «против». Сказала:

– Дело не совсем в семье.

Игорь внимательно ее выслушал, а когда заговорил, голос у него звучал как у воспитателя детсада, который в третий раз должен объяснять что-то разошедшимся пятилеткам.

– Алиск. Ну бред же. Ты же понимаешь, что если там и был какой-то спецборт или коридор, то они вас ждать не стали? Было да сплыло.

– Я понимаю. Я ему объяснить не могу.

– Ты же журналист. Я тебя потом спецом читал. Ты кому угодно можешь продать что угодно. Можешь же?

Они зашли в салон ресторана. Игорь пошел вглубь, где в дальних кабинках были расстелены спальники и стояли армейские рюкзаки. Принес аптечку, поставил на стол, открыл. Выложил бинт, ампулу с раствором йода и армейский пенал для таблеток. По цвету пенала Алиса опознала кеторол. Игорь развинтил пенал и выложил несколько таблеток на салфетку, завернул в смешной кулек. Пододвинул кулек, йод и бинты по столу к Алисе. Повторил:

– Так что, Лиса-Алиса? Можешь продать?

Алиса взяла в горсть лекарства. Взвесила в ладони, как будто взвешивала свои следующие слова.

– Могу. Только это его убьет.

Игорь хмыкнул. Сложил обратно пенал, бинты и оставшиеся ампулы.

– Ну, это ты драматизируешь.

– Нет, Игорь. Просто в статистике по сопутствующему ущербу всегда пишут, сколько людей погибли от снайперского огня, сколько попало под артобстрел или подорвалось на мине. Никто никогда не считает, кто вышел под пулю потому, что потерял надежду, а кто вообще больше никуда не вышел, потому что незачем.

Игорь пожал плечами. По лицу было не понять, что он думает. Вместо ответа сказал:

– Из еды возьми, что захочешь. И выпить что-нибудь. И добрый совет. Возьмешь добрый совет?

– Возьму.

– Надеритесь сегодня как следует. Ему надо. Тебе, если честно, тоже. Ракию вон возьми.

– Водка есть?

Игорь достал две бутылки из неработающего холодильника и сгрузил их в пакет с логотипом супермаркета, добавил приборы, чистые блюдца, бумажные салфетки. Алиса выложила на тарелку холодную фасоль и большой кусок бурека, Пакет повесила на запястье, а тяжело груженную тарелку держала в обеих руках. Игорь проводил ее до двери.

– Пока мы тут, можете оставаться, сколько надо. Едой, водой, алкашкой – всем поделимся, не жалко. По башне ходите, сколько влезет, можете хоть каждый день переезжать, но чтобы на наши два этажа этот твой мужик ни ногой. Тебе можно, если по делу, но лучше я сам буду заскакивать. Узнать, как дела. Я, может, с тобой пару раз на улицу выйду, чтобы местные к вам привыкли, сможете гулять, шопиться. Ну, а если решите дальше двигаться, до границы нашего участка с крыши вас подстрахуем, так и быть. Дальше уж, как говорится, бог в помощь. Если он, конечно, есть.

Было что-то странное в том, чтобы возвращаться на свой этаж с магазинным пакетом, а потом разгружать его содержимое и накрывать на стол. Мика все так же сидел на диване и безучастно смотрел, как Алиса выставляет тарелки, и выкладывает вилки и бумажные салфетки.

Она помогла ему встать и дойти до мужского туалета на этаже. На раковине остался высохший и растрескавшийся огрызок мыла. Мика долго тер им руки, смывал пену и снова намыливал, пока Алиса не забрала у него обмылок.

– Хватит. Ты умойся.

Мика поплескал себе на лицо чуть тепловатой водой из-под крана, а потом взялся за полы грязной, порванной в двух местах футболки, чтобы потянуть наверх, но остановился и покосился на Алису.

– Выйди, пожалуйста.

Она почувствовала, как краска заливает щеки, и поспешила выйти. Хотела вернуться в офис, чтобы поискать полотенце или хотя бы чистую тряпку, но вместо этого прислонилась плечом к стене. Когда Мика вышел из туалета, он снова был в футболке, которая потемнела от воды. Кажется, он ей вытирался.

Когда вернулись в офис, Алиса попросила:

– Дай осмотрю.

– Ничего там нет.

– Дай хоть царапины обработаю.

– Я сам.

У Мики дрожали пальцы и он никак не мог отбить край ампулы. Алиса протянула руку. Он вложил стекляшку в ее ладонь, а потом молча позволил ей вылить рыжую, резко пахнущую жидкость на бинт и промокнуть царапины на руках и на лице.

– Ты как тигр теперь. Пятнистый.

Он не ответил на неуклюжую шутку, но Алиса пропустила это мимо. Уже то, что Мика разговаривал, ершился и привычно не хотел ничего от нее принимать, было лучше, чем когда он стоял со стеклянными глазами или делал один механический шаг по лестнице за другим. Пусть любой, лишь бы живой.

Потом они в неловком молчании уселись за стол. Алиса вопросительно кивнула на ракию, но Мика покачал головой и показал на другую бутылку. Разлили водку. Мика поднес ко рту свою кружку. Понюхал. Поморщился. Сделал крошечный глоток.

– Ты что делаешь?

– Пью.

– Это же водка. Кто так пьет водку?

Мика поставил кружку на стол и уперся ладонями в столешницу.

– Я весь внимание. Расскажи, как пить водку. Ты же все знаешь, да? Лучше всех знаешь. Что происходит. Куда идти. Что делать. Как выживать.

– Мика…

– Странно, как тебя еще в советники по делам президента не позвали.

– Мика!

– А, нет же больше президента! Тогда странно, как еще эти новые люди не прознали про тебя и не стоят в очереди за твоим советом, как строить новое государство. У тебя же всегда есть план. Интересно, что бы ты им сказала?

Алиса слушала и чувствовала, как из живота поднимается липкий горячий комок, который она впервые почувствовала в квартире госпожи Марии.

– Сказала бы, что водка – не ракия, ее пьют залпом, – огрызнулась Алиса.

– Я же говорю, ты всегда все лучше всех знаешь.

В ушах у Алисы опять зазвенел колокольчик. Каждый удар язычка о металлическую боковину выбивал уже привычное «не-чест-но». Она попыталась сдержаться. Сжала кружку в руках так, что костяшки пальцев побелели. Почувствовала, как заныло на смыке челюстей.

– Нет. Я не знаю лучше всех.

Колокольчик набирал силу, звенел звонче, множилось эхо от ударов. Алиса повысила голос, чтобы перекричать нарастающий звон.

– Я понятия не имею. Что происходит, куда идти, как жить и уж тем более как и зачем строить мир, от которого я бежала, сверкая пятками. Но я точно знаю, как пить водку. Это не ракия. Ракия – это для ленивого утра, ее пьют вместе с кофе, пижонскими маленькими глотками. Ее заедают рахат-лукумом и утренними сплетнями с соседями. Ее пьют сорок минут на террасе или за столиком