Шрифт:
Закладка:
Сам же хохотнул своему мрачному каламбуру.
– На убой, поняла, да?
– Поняла. Только не «на», а «за».
– Ну да. Точно. За убой. С пятнадцати за еду не работал.
– Что, только за еду?
Игорь надул щеки и с громким «пфф» выпустил воздух.
– Лиса-Алиса. Я один раз сказал: не начинай. Сейчас скажу второй: не продолжай. Третий уже говорить не буду.
Алиса кивнула и потянулась к оставленной на столе пачке. Рука зависла в воздухе.
– Можно?
– Валяй.
– Игорь. Я не буду в третий. Но если есть что-то, что мне можно знать без нарушения договора… ты бы рассказал?
Игорь покачал головой. Поковырял рассеянно слоеное тесто недоеденного бурека и разворошил начинку. Вытер запачканные жиром пальцы кружевной салфеткой.
– Все, что тебе нужно знать, так это то, что у тебя тут крыша над головой, харч и присмотр за твоей спиной, пока будешь по улицам шастать. А больше тебе знать нечего.
– Я поняла.
– Ну и умница. Слышь, Лиса-Алиса? А вот эту помнишь? «Мы к вам заехали на ча-ас…».
Двое мужчин домыли тарелки, подтянулись из кухни и с чувством подпели хором: «А ну, скорей любите н-аас! Вам крупно повезло-о!» Алису отпустили только после того, как спели хором песню разбойников из «Бременских музыкантов» и гангстеров из «Приключений капитана Врунгеля».
Игорь проводил ее в офис на два этажа ниже. Среди массивных столов со старыми пузатыми мониторами и громоздкими принтерами, черных канцелярских шкафчиков и пожухлых от времени папок с подшивками документов нашелся красный плюшевый диванчик. Над ним висел календарь за тысяча девятьсот восемьдесят пятый год с фотографией югославского чартерного самолета и доска с черно-белыми фотографиями. На них мужчины в костюмах по сорокалетней моде и очках с толстыми оправами сидели за накрытыми столами в том же ресторанном зале или жали друг другу руки в официальных кабинетах. За голым, ничем не занавешенным окном тянулись до горизонта новобелградские высотки с редкими зажженными окнами. Алиса свернулась калачиком и прикрыла глаза на пять минут.
С этих высоток началось утро.
Она проснулась от стука в дверь. Сонные глаза протерла уже на пороге, когда встретила Игоря в полной форме и с винтовкой за спиной. В руках он держал две кружки с растворимым кофе.
– Не спи, замерзнешь. Рассветает. Если хочешь своего мужика искать, пошли сейчас, пока на улицах никого.
Алиса наскоро умылась над раковиной и почистила зубы. Игорь поделился с ней непочатым тюбиком пасты, а вот запасной щетки не было, так что Алиса растерла пасту по зубам пальцем. После двух дней и без такой малости, как возможность почистить зубы, казалось, что так теперь выглядит роскошь.
По мятному холодку от пасты кофе кислил, но грел и бодрил запахом. Пили на ходу, пока шли по пролетам вверх, на крышу. На узкой пожарной лестнице Алиса сначала придержала обе кружки, потом подала их наверх Игорю, пока он ждал, чтобы она вскарабкалась вслед за ним. Отсюда город казался построенным из детского конструктора, из которого кто-то вынул почти все цветные кубики и оставил только белые, серые и черные с редкими вкраплениями синего, бордового и зеленого. Коробки десятиэтажек югославской застройки уходили вдаль и заканчивались зубцами высоток. За ними виднелась зеленоватая полоса реки, за ней – деревья, за ними – черепичные кровли пригорода. Пасмурное небо накрывало город словно серая от времени старческая ладонь.
Игорь говорил правду: людей на улицах не было. Были редкие машины, но только часть была припаркована у бордюров, остальные либо криво стояли поперек проезжей части, либо перекрывали тротуары. Кое-где на асфальте темнели крупные пятна. Алиса перевела взгляд и увидела такие же рядом с высоткой: там, где она вчера пряталась за тележкой. А вот и тележки. И распластанные по земле тела. Их было меньше, чем Алиса помнила со вчера.
– Местные своих забрали, – пояснил Игорь. – А этим уродам нипочем, смотри. Ребята наши вчера им задали жару, хотя они почти до подъезда добрались. Ничего, слиняли как миленькие.
– Кто это, Игорь?
– Да мародеры местные. Решили, что они тут главные. Людей кошмарят для удовольствия. Ну, так-то они и были вместо главных, но это пока мы не пришли. Теперь вот прячутся, в район видимости стараются поодиночке не соваться, но такие вот демарши устраивают. Не переживай, они только ночью выходят. Давай, погляди на город, вдруг увидишь кого. Держи.
Игорь протянул винтовку. Алиса поставила кружку на гудроновое покрытие, приладила оружие к плечу и навела прицел на город. Первым делом высмотрела дом, в котором располагалась клиника, «франкенштейнов», крыльцо и кусты. Затаила дыхание. Выдохнула только когда стало ясно, что темных пятен в той стороне нет, по крайней мере, в зоне видимости. Осмотрела соседние улицы квадрат за квадратом. Никого.
– Игорь? Как далеко отсюда убежать можно? Кордоны, посты?
– Ну… вон тот ларек видишь? Правее. Вот за ним уже пошаливают. Мы туда не достаем. Там уже как карта ляжет. Армейка свои посты быстро сняла.
– А если к кому-то в дом постучаться? Как думаешь, впустили бы?
– Ну, тут как повезет. У твоего мужика карма хорошая? Глаза честные?
Слишком честные, подумала Алиса. А Игорь продолжил:
– Обозначу тебе территорию. Вот четыре точки: ларек, вон тот зеленый дом, а за спиной – повернись-ка, – во-он та аптека и площадка детская. Туда простреливаем, так что в этой зоне ты прикрыта. Дальше уж на свой страх и риск.
– Поняла. А связь работает? Интернет?
– Лежит.
– Даже у вас?
Игорь нахмурился, но все-таки ответил.
– У нас рация. Ловим кой-чего кой-когда. Ты давай высматривай, куда пойдешь, да шуруй пошустрее, пока люди на улицы выходить не начали. Тут уже все в лицо друг друга видели, чужих могут и не приветить, а я из-за тебя по своим людям стрелять, уж извини, не буду.
Алиса осматривала местность еще минут десять, но так и не увидели ни Мику, ни хоть каких-нибудь ясных следов. Оставалось только идти своими ногами, искать и надеяться.
Игорь всунул ей перед уходом шоколадный батончик. Алиса посмотрела на обертку. Такой же батончик она кинула в рюкзак перед тем, как идти на занятие. Потом, на кухне госпожи Марии, она выложила к остальным продуктам и даже не помнила толком, как и когда его поделили и съели.
– Спасибо.
Алиса убрала батончик в карман.
Когда она спустилась на двадцать пролетов
