Шрифт:
Закладка:
– Ползите прямо! – отвечали ему.
Или:
– Стойте! Держитесь левее!
Наконец мы нашли Скалигера, лежавшего в глубокой воронке, и присоединились к нему.
– Атаку русских поддерживают 9 батарей. Свежая дивизия уже пять раз пыталась наступать. А два дня назад русские танки тут все отутюжили вплоть до моста.
– Иванам, наверное, помогает сам черт. Попался бы мне кто-нибудь из них! Уж я бы ему показал! – Бланка всего аж трясло от злости.
Тут все 9 русских батарей вновь открыли огонь.
– Всем в укрытие! – крикнул Бланк.
Снаряды стали разрываться буквально в 100 метрах от нас. Разрывы то удалялись, то вновь приближались. Небольшой участок впереди нас обрабатывали 60 орудий. Везде были видны вспышки от взрывов, все заволокло удушливым дымом. Дома вспыхивали как спичечные коробки.
Пулеметы вновь принялись строчить, и цепочки трассирующих пуль повисли в воздухе, словно красивые жемчужные нити. Мимо нас туда и сюда носились пехотинцы, похожие на тени. В глубине воронки со своим телефонным аппаратом пристроился Фербер.
– Алло! Алло! Позиция! – доносился его монотонный голос. – Вызывает Б. Ответьте!
Фербер подождал немного, но никакого ответа так и не получил. Тогда он начал вызывать связиста:
– Ферди! Что случилось? Да ответь же ты, наконец!
Но аппарат молчал. Фербер выпрямился и доложил:
– Связи нет! Видимо, обрыв провода.
– Дай-ка я посмотрю! – воскликнул Бургхард, беря в руки конец телефонного кабеля. – Пройду по всей линии и устраню неисправность!
– Стойте! Надо переждать! – остановил его Скалигер. – Сейчас опять начнет бить тяжелая артиллерия!
Треск от горящих домов заглушал звуки винтовочных выстрелов. Внезапно у одного дома обрушилась крыша, подняв в воздух тучу искр. Огонь артиллерии стих, и Бургхард, схватив телефонный провод, бросился назад. Спустя десять минут связь с огневой позицией была восстановлена.
– Через полчаса пехота пойдет в атаку. Стрельба артиллерии прекратится, – начал инструктировать меня Скалигер. – Не знаю, какая тогда будет видимость. Пока, как видите, черным-черно. Но мы обязаны поддержать наших солдат огнем. Снаряды должны ложиться перед пехотой. Поэтому через каждые пять минут вы будете переносить огонь вперед на 200 метров. Я пойду вместе с пехотой, а вы будете вести стрельбу до тех пор, пока от меня не прибудет курьер. Тогда вы смените позицию и выдвинитесь вперед. А я найду новое место для наблюдательного пункта.
На горизонте стало сереть. Артиллерия замолчала, а пехотинцы, выбравшись из окопов, бросились в атаку. Послышался мерный треск русских пулеметов, грохот от разрывов ручных гранат и противопехотных мин, крики. Скалигер, ободряюще кивнув мне, одним прыжком выскочил из воронки и скрылся в огне. За ним последовали Бланк с Фербером. Последний едва успевал разматывать катушку с телефонным кабелем. Я остался один и руководил стрельбой, как было приказано. В голове у меня постоянно крутилось: «Только бы не повредили кабель, куда это запропастился Бургхард?»
Я позвонил Эрхарду, но Бургхарда у него не оказалось.
– Наступление продолжается? – поинтересовался Эрхард.
– Да, – ответил я. – Через 40 минут нам надлежит сменить позицию.
Пехота пропала из видимости. Мешали сады и овраги, которыми изобиловало село Лиман. Шум боя становился все тише, и я пытался рассчитать его удаление.
– Будь осторожен, – сказал Эрхард. – Похоже, наступление развивается стремительно.
– Постараюсь, – ответил я. – О Бургхарде по-прежнему ничего не слышно?
Мы не успели закончить разговор, как послышался шорох и ко мне в воронку свалился бледный как смерть и весь окровавленный Бургхард.
– Что с тобой?
– В меня попали. А ты продолжай.
Бургхард оперся о край воронки и, обливаясь потом, расстегнул гимнастерку, обнажив волосатую грудь.
– Сюда, – только и смог проговорить он.
– Я уже сказал обо всем Эрхарду. Тебя заберут на первой же повозке.
– Не надо. И так сойдет, – заявил Бургхард и затих.
В это время начали стрелять наши орудия. Услышав знакомые звуки, раненый вновь пришел в себя:
– Они точно стреляют?
– Похоже на то. Перенесли огонь на 200 метров.
– А Циппса нет поблизости?
– Циппс не придет. Может быть, вызвать санитара?
– Не надо.
Я посмотрел на него. В сером холодном свете начинающегося дня он походил на служащего сельской торговой лавки, продающей грабли и прочий инвентарь. К сожалению, мне не было известно, кем он был по профессии. На лице Бургхарда не осталось ни кровинки, а его выражение было мне до боли знакомо!
– Жаль, что нет Циппса, – вновь заговорил умирающий. – Он ведь духовное лицо?
– У него слишком низкий уровень посвящения.
– А исповедовать он может?
Мне очень хорошо были известны черты лица Бургхарда, я понимал, о чем говорят малейшие их изменения. Еще четыре недели назад у него появились первые признаки смертной тоски, предчувствие близкой гибели.
– Знаешь, мне хочется еще раз посмотреть на малыша, – сказал он и достал из бумажника фотографию.
Снаряды с воем проносились над нашими головами, слышались пулеметные очереди, разрывы мин, осколки которых сыпались вокруг словно горох. В этой неприятной для слуха какофонии изредка различались пистолетные выстрелы. Постепенно шум боя отдалился, и стало почти тихо.
– Ему уже два года, – в наступившей тишине послышался шепот Бургхарда. – А я так и не видел его. Как-то раз мне довелось услышать вашу беседу с Циппсом о воскрешении и бессмертии. Это не вымысел?
– Нет, не вымысел.
– А ты сам в это веришь? Меня вот учили по-другому. Знаешь, все, что относится к вопросам воскрешения из мертвых у нас… – Бургхард замолчал и побледнел еще больше.
Я распахнул гимнастерку на его груди, и он совсем осел. Разорвав свой перевязочный пакет, я наложил компресс на небольшую черную ранку на груди Бургхарда, несмотря на его слабые попытки воспротивиться.
– Господи Иисусе! – только и смог произнести он.
Тут запищал телефон, и в трубке раздался голос Фербера:
– Немедленно сворачивайте наблюдательный пункт и выдвигайтесь вперед!
Я сказал, что рядом со мной лежит тяжелораненый Бургхард. Тогда телефон взял Скалигер:
– Оставайтесь с ним до подхода помощи, а затем немедленно сюда. Бланк тоже вышел из строя.
Наконец на легкой телеге подъехал толстый мясник Констанцер. Он спрыгнул в воронку, вынес на руках Бургхарда наружу, положил беднягу на телегу и уехал. Как позднее мне стало известно, Бургхард по дороге умер. Этот мужчина, родившийся в Айхштетте, так и не увидел своего двухгодовалого сына. Он был таким же солдатом, как все, очень порядочным человеком, имевшим множество наград, участвовавшим в военных кампаниях в Польше, Франции, России и умершим при мыслях о воскрешении из мертвых с именем Господа на устах. Я никогда ранее
