это произнесу, это станет реальностью. После ее ухода я действительно каждую ночь оставляла включенным свет. Больше двух лет. Глупо на самом деле. Она не умерла, но я знала, что она никогда не вернется.

– Даже Дэни помнила, что она умерла.

– Это ей тоже Джек сказал, как и многое другое. Он не хотел, чтобы ее жизнь была омрачена тенью ее матери, поэтому он изменил ее память об Анжеле. Он пытался защитить Дэни, сберечь ее от травмы прошлого.

– То же самое вы сделали для Джинни, – говорю я.

Памела опускает голову, но я продолжаю:

– Когда мы встретились в первый раз, вы сказали, что могли в ее памяти превратить Томаса в кого угодно, но это не нужно, потому что он был настоящим героем. На самом деле именно так вы и поступили. Вы сделали его отцом Джинни.

– Однажды вы поймете, что готовы на все, чтобы обеспечить своему ребенку безопасность, – говорит Памела, поднимая голову. – За двадцать с лишним лет не было ни дня, когда я не думала о Джинни, не представляла, что она сейчас делает. Можешь в это поверить? Каждый день, больше двадцати лет. Мне нравилось смотреть на детей, которые шли мимо моего окна. Я никогда не верила, что та маленькая девочка – Джинни. Возможно, я просто глупая старуха, но я действительно ее любила. После того как я подожгла клуб, я могла думать только о своей Джинни и о той маленькой Джинни. Мысль о том, что у нее дома что-то не в порядке, была мне невыносима. Я хотела позаботиться о ней.

Глаза Памелы наполнились слезами.

– Я бы хотела чашку чая, – говорит она, снова улыбаясь.

Волонтер у чайного бара наливает нам чай, и я добавляю в чашку Памелы немного молока. Беру две плитки шоколада и оплачиваю их с помощью телефона.

– Прекрасно, – говорит Памела, когда я возвращаюсь к нашему столику. – Днем очень хочется чего-нибудь сладкого. В следующем месяце возвращается доктор Джа. Интересно, она придет меня навестить?

– Давайте надеяться, что к тому времени нам удастся вернуть вас домой.

Памела осторожно качает головой.

– Как я могу на это надеяться? – говорит она и делает глоток чая. – Джинни понятия не имела, что Томас – не ее отец. Думаю, я сама убедила себя, что он ее отец, и это помогло мне убедить Джинни. Я много лет никому об этом не говорила.

– А что изменилось? – спрашиваю я.

– Я увидела, как он – Уизерс – разговаривает с Джинни, и запаниковала, – отвечает она. – Это было первое Рождество Джинни в средней школе, и он руководил рождественским концертом. Я всегда старалась его избегать; никогда не посещала его церковь, вежливо отказывалась от приглашений на свадьбы, если службу вел он. И вдруг он разговаривает с Джинни. Я была в ужасе. Конечно, он ни о чем таком не думал. Сомневаюсь даже, что он знал, что это моя дочь, но мне нужно было с кем-то поговорить.

Памела смотрит на меня из-за края своей чашки.

– Вы, наверно, думаете, почему я выбрала Анжелу? Я мало ее знала. Они с Джеком только недавно поселились с нами по соседству, и сначала мне казалось, что у нас сложились добрые отношения. Наивно с моей стороны, но тогда она была другой. Или производила такое впечатление. Мы сидели у меня в гостиной, и тогда я впервые вслух произнесла эти слова. Эдриан Уизерс меня изнасиловал.

Глава 86

Памела делает еще глоток чая.

– На неделе, когда убили Томаса, Уизерс навещал меня три раза. Я была почти раздавлена. Томас стал одной из первых жертв войны. Со мной пытались связаться из Королевских ВМС, но у меня не было сил на официальные встречи. Я ни с кем не хотела разговаривать, кроме него. Сама не знаю почему.

На третий раз он принес бутылку вина. Сказал, что это успокоит мне нервы, поможет расслабиться. Уверена, он еще и Христа помянул. Когда он сел рядом со мной на диван и протянул мне стакан, меня чуть не вырвало. Он спросил, можно ли меня обнять, дескать, мне станет легче. И продолжал ко мне прижиматься.

Сейчас это звучит глупо, но мне потребовалось немало времени, чтобы понять, что это было изнасилование. Я пила с ним, сидела рядом с ним. Разве не я сама позволила ему?..

Я медленно качаю головой и тихо говорю:

– Нет.

– Как только появлялась возможность, я начала знакомиться с историями других женщин – по радио, по телевизору, в газетах. Я поняла, что их истории – это моя история; то, что случилось с ними, случилось и со мной. Но к тому времени моей единственной заботой стала Джинни, и я сразу решила сказать ей, что ее отец – Томас.

– Значит, Джинни до убийства Анжелы ничего не знала?

– Абсолютно ничего, – отвечает Памела. – Как большинство восемнадцатилетних девушек, она была невероятно упрямой. Я хотела, чтобы она поступила в университет и нашла хорошую работу, но вдруг бросила учебу. Начала встречаться с парнем, который был на пару лет старше. Только в середине ноября я узнала, что это Люк. Просто запретить Джинни видеться с ним я не могла, и меня ужасало, что она узнает правду. Я думала уговорить ее поступить в январе в университет и таким образом разлучить их, но, конечно, ничего из этого не вышло.

– В ту ночь у вас не оставалось другого выбора.

– Мы сидели с Джинни за кухонным столом. Я сказала ей, что это правда и Эдриан Уизерс ее отец. Мы обе плакали, но, когда рассвело, поняли, что должны принять решение. И согласились, что будет лучше всего, если они с Люком уедут и никогда сюда не вернутся. Я отдала ей все деньги, какие у меня были, чтобы хоть немного им помочь. Это прощание было самым тяжелым испытанием в моей жизни.

– Вы больше никогда с ней не виделись?

Памела качает головой:

– Мы поняли, что только так сможем обезопасить Джинни. И Джека. Я солгала бы, если бы сказала, что меня не преследовало искушение провести с ней хотя бы один день. Но мне пришлось признать, что Джинни убила женщину и все мы вынуждены за это платить.

– А Джек? – спрашиваю я тихо.

– Он хотел убить Уизерса. Сначала я боялась, что он и правда его убьет. Но после пожара я сказала ему, что насилие должно прекратиться. Если мы хотим, чтобы Джинни ничто не угрожало, мы должны держать в секрете ее происхождение. И Джек со мной согласился.