идти десять минут, но мне хочется прогуляться по деревне в последних лучах угасающего дня. Вдоль узких мощеных улиц высятся каменные коттеджи с ухоженными садами – еще в поезде я прочитал, что население деревушки составляет всего триста с чем-то человек. Здесь нет даже магазинов – идеальное место для пенсионера.

Или для того, кто мечтает получше спрятаться.

От главной улицы ответвляется другая, поменьше, – знак указывает, что проезд крупного транспорта запрещен. Я сворачиваю на нее и иду мимо домов, построенных больше ста лет назад. За коттеджами, в конце улицы, стоит аккуратный современный домик. В окнах горит свет, темно-синюю дверь освещает яркий фонарь. Кажется, меня ждут.

Я стою во дворе перед домом и смотрю на долину. Пейзаж поражает; я уже и забыл, какое умиротворение приносит открытая сельская местность. Подхожу к дому и тихо стучу в дверь. На улице темнеет; на холмы постепенно спускается холод. Я чувствую, что начинаю дрожать. Но вот дверь открывается, и меня сразу обволакивает тепло.

– Когда я просил вас оставить это дело, то, в общем, подозревал, что прошу слишком многого.

– Здравствуйте, Люк, – отвечаю я. – Я здесь только ради Памелы. Хочу ей помочь, если получится.

Он пропускает меня в дом:

– Заходите.

Я следую за Люком в маленькую гостиную. В ней горит камин. Я сажусь на диван, и Люк опускает тяжелые шторы у окна.

– Ежегодная зимняя битва со стихией, – комментирует он.

– Должно быть, хорошо здесь жить, – отвечаю я, – хотя догадываюсь, что все имеет свою цену. У меня тут такое впечатление, что весь остальной мир, если и существует, то где-то очень далеко.

– Мне все подходит. И погода, и местоположение, – отвечает он и садится в укрытое пледом кресло-качалку у камина. – Мне нравится уединение.

Согревшись у камина, я снимаю куртку, кладу ее рядом, а на нее – сумку с флагом Томаса.

– Как давно вы живете в Кроптоне? – спрашиваю я.

– Как только уехал из Хадли, – отвечает он. – Больше двадцати лет. Сначала я мог позволить себе снимать всего пару комнат, но примерно десять лет назад построил этот дом. На строительство ушло два года.

– Отличная работа. Думаю, здесь можно жить годами и почти ни с кем не встречаться.

Он смотрит на меня через комнату.

– Я не собираюсь впустую тратить ваше время, – говорит он. – Вчера вечером я разговаривал с Памелой.

– Вы регулярно общаетесь?

– Только по необходимости, – отвечает он. – Спасибо, что позволили ей провести прошлую ночь дома. Это для нее много значит.

– Вы знаете, что я опять приходил к ней сегодня утром?

– Да. Вместе с дочерью Джека, кажется?

Я киваю и продолжаю:

– Полагаю, вам известно, что именно собирается рассказать Памела?

– Да.

– Вот что не давало мне покоя. Вы строили клуб, вы каждый день находились на стройплощадке, и по большей части в одиночестве. Спрятать тело без вашего ведома было бы невозможно.

– Когда я говорил с Памелой прошлым вечером, она настояла, чтобы я держался истории, которую они с Джеком тогда сочинили. И которую она расскажет, если тело когда-нибудь обнаружат.

Люк протягивает руку к корзине у камина и бросает в огонь небольшое поленце.

– На самом деле мы с Джеком прятали тело вместе.

– И вы, Памела и Джек дали слово хранить этот секрет. А что насчет вашей матери?

Люк прищуривается, глядя на стреляющие в камине искры.

– Она никогда не знала о теле, – отвечает он. – Я сразу покинул Хадли.

– Что случилось?

– Это было в воскресенье утром. Я убирался на стройплощадке, наводил последний лоск. Все остальные были в церкви. И тут появился один из головорезов Бетти Бакстер и стал уговаривать меня толкать таблетки в пабе на Хадли-Хилл. Деньги сулил неплохие, а я в них тогда нуждался, так что я подумал: почему бы и нет. Напрасно я это сделал. Как и большинство подростков, я изредка покуривал травку, но барыжить таблетками – это совсем другое дело. У меня ничего не получилось. Хозяин паба меня выгнал, да еще и пригрозил вызвать полицию. Я сбежал из паба, а потом мама нашла таблетки у меня в кармане джинсов. На самом деле глупо с моей стороны. Я поссорился с викарием и навсегда уехал из Хадли.

– А что насчет тела Анжелы?

– К тому времени все уже было сделано. Клуб был построен. Забавно, но то строительство было самым счастливым периодом в моей жизни. Я понял, что хочу этим заниматься, но как можно дальше от Хадли.

– Что изменилось между вами и матерью, что вы вернулись?

– С тех пор как я уехал, я видел ее только дважды. Я скучал по ней, а она по мне, но… Если я хотел жить собственной жизнью, мне надо было забыть про Хадли. Когда обнаружили тело, мать испугалась, что я причастен к этому убийству. Мне надо было предупредить ее, чтобы больше она не искала со мной связи.

– Вы рассказали ей правду?

– Пришлось. В конце концов, так было проще.

Люк встает:

– Вы приехали издалека. Могу я предложить вам выпить?

Я поднимаю руки:

– Спасибо, не стоит.

– Не возражаете, если я плесну себе?

Он пересекает комнату, подходит к барному столику на колесиках и наливает себе щедрую порцию виски.

– Ваша мать все рассказала отцу?

– Мы с ней поругались на набережной. Она обещала мне, что будет молчать, но злость оказалась сильнее ее.

Люк возвращается к своему месту у камина.

– Она хотела, чтобы он знал о том, сколько боли причинил окружающим.

Он делает глоток из стакана.

Я задаю ему еще один вопрос:

– Вы рассказали ей все?

– Что значит “все”? – отвечает он вопросом на вопрос.

– Памела Катберт не убивала Анжелу Каш, – говорю я.

Люк перекатывает стакан между ладонями. Когда он смотрит в огонь, я вижу, как в его глазах танцует пламя.

– Я читал отчет судебной экспертизы, – продолжаю я. – Один удар о раковину в ванной не мог убить Анжелу. Мы оба это знаем.

Он снова делает глоток, а я в этот момент слышу, как у меня за спиной со скрипом открывается дверь гостиной.

Я оборачиваюсь.

Сначала я просто смотрю. На пороге стоит фигура, похожая на призрак.

– Здравствуйте, Бен, – говорит призрак.

– Здравствуйте, Джинни, – отвечаю я.

Глава 83

Люк встает рядом с Джинни и подает ей руку. Опираясь на него всем телом, она с трудом идет к дивану.

– Зачем ты встала с постели? – говорит он. – Тебе надо лежать.

– Пора, – отвечает она тихим, но решительным голосом.

Я тянусь к своей куртке, беру сумку с флагом Томаса и встаю у