– Утром бы и сказал. Ну, что поделать. Придется Эльзу еще один день потерпеть. Всего-то один денечек.

– Целый длинный день! Я думаю, Леш, будет справедливо, если завтра вы с Томкой будете ее развлекать. Мне лично хватит впечатлений. Если я еще раз услышу что-то про дивную Германию и отсталую Россию, самолично довершу то, что не смог доделать наш убийца!

– Кстати, а как так получилась, что Эльза спит в бане? Она же и слышать об этом ничего не хотела, – поинтересовался Лешка, ловко сменив тему.

– Сначала не хотела, а потом увидела – и резко захотела. Наше мнение, как ты догадываешься, никто не учитывал.

– Понятно. А я, признаться, когда крик услышал, подумал, что в бане ты с Павлом, ну и это у вас там, типа, такие страсти…

Томка прыснула, а я с возмущением накинулась на Лешку.

– Ты совсем дурак? Ты считаешь, что в пылу страсти я способна издавать такие звуки?

– А кто тебя знает, – попытался оправдаться Лешка. – Всякое бывает.

– Ну, знаешь что, друг мой дорогой! Это надо было такое подумать! Погоди, – внезапно меня осенило. – Ты был уверен, что в бане я?

– Ну, конечно. Когда я уезжал, Эльза как раз выселила Павла из его комнаты…

– Я тоже думала, что ты в бане, – призналась Томка. – И испугалась именно за тебя, когда крики услышала.

– То есть, никто не знал, что в бане Эльза, а не я? – я подозрительно уставилась на моих друзей.

– Черт, Ян, опять в детектив играешь? Снова будешь подозревать всех?

– Ну а что еще остается? Если опять ни у кого из нас нет алиби. И никого нельзя исключить из подозреваемых. Я была в ванной, Павел, ты, Том, и Катька каждый в своей комнате на втором этаже, Лешка в гостиной на первом. И каждый мог сбегать до бани, чтобы напугать Эльзу.

– Ну, почему, мы смело можем исключить Никиту, – заметил Лешка. – У него железное алиби, он же еще в больнице.

– Не можем мы исключить Никиту! Он вчера из больницы сбежал. И даже забегал к нам на ужин. И вполне мог шляться тут ночью. И, кстати, он тоже не знал, что в бане Эльза. По крайней мере, я не помню, чтобы за время его визита мы обсуждали эту тему.

– И что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Томка, рассеянно вертевшая в руках телефон.

– Только то, что если убийца Павел или Катька, то жертвой должна была стать Эльза, они точно знали, кто в бане. А вот если ночной гость – это ты, Лешка или Никита, то целью была вовсе не Эльза, а я.

Я с подозрением уставилась на своих друзей, и почувствовала, что моя кожа невольно покрывается мурашками. Очень неприятно было думать, что меня кто-то хочет замочить.

– Что ты на меня так смотришь? – не выдержал Лешка. – Не собирался я никого убивать, ни тебя, ни Эльзу.

– Ну, убийца бы тоже все отрицал. А ты вообще очень подозрительно выглядишь. Приехал тайно ночью, никому ничего не сказал, даже жене.

– Я же уже все объяснил! Да и зачем мне надо было тебя убивать? И вообще, я был уверен, что ты в бане не одна, а с Павлом. Вы уже несколько дней ходите вокруг да около, уже понятно, что между вами что-то есть.

– Ничего между нами нет, – не слишком уверенно ответила я.

– Угу, и поэтому ты тут скачешь в таком виде, – хмыкнула Томка, указывая на меня.

Действительно, пальто распахнулось, демонстрируя коротенький шелковый халатик. Я торопливо застегнулась.

– Ну, хорошо, между нами пока ничего нет. И в такой обстановке я сомневаюсь, что мы с Павлом дойдем до финала. Совершенно невыносимая атмосфера, все время что-то происходит. Не до романтики.

Тут из бани высунулась злая Катька.

– Что вы тут столпились? – она окинула нас укоризненным взглядом. – Оставили нас с Павлом вдвоем отдуваться! Том, бери Янку в помощь и иди на кухню, приготовь там на скорую руку бутербродов каких-нибудь и несите все сюда. Сон отменяется. Эльза изволит трапезничать. У нее от нервного расстройства аппетит разыгрался!

– У нее аппетит вообще всегда поигрывает, – недовольно пробурчала я. – Если бы я съела половину того, что она употребила сегодня за весь день, я бы лопнула.

– Недолго осталось! Завтра утром мы уедем, слава богу, – заявила Катька.

Мы с Томкой сочувственно посмотрели на Лешку.

Тот кашлянул, издал протяжный вздох и, набрав воздуха в легкие, нехотя признался.

– Вообще-то, похороны перенеслись на послезавтра. Кать, я все тебе сейчас объясню.

– На послезавтра? – переспросила Катька, меняясь в лице.

– Удачи, Леш, – выпалила я, и мы с Томкой поспешили готовить ночной перекус для Эльзы, оставив супругов разбираться с новой проблемой.

Проснулась я от шума, доносившегося с первого этажа. Судя по звукам, там уже завтракали, и, увы, не оставалось никаких сомнений, что Эльза уже поднялась и находится в гостиной, третируя всех остальных.

Ночь прошла по-дурацки. Сначала мы все были вовлечены во внеплановое кормление Эльзы, мы с Томкой носились из дома в баню и обратно, перетаскивая пострадавшей запасы пищи, чтобы поднять ей настроение и успокоить. Катьку Эльза не отпускала от себя ни на минуту, кажется, решив, что в ее отсутствие мы непременно начнем ее убивать. Катьку было жалко. Ей пришлось ночевать в бане, свернувшись калачиком на кресле.

Понятно, что ни о каком романтическом продолжении наших с Павлом отношений речи не шло. Какая тут романтика? Под утро я уползла в свою комнату и без сил повалилась на кровать.

Сейчас уже в окно вовсю светило солнце, часы показывали полдень, но несмотря на это, я чувствовала себя уставшей и разбитой. И никакого желания выходить на завтрак, чтобы выслушивать страдания Эльзы, у меня не было.

Но выбора не оставалось. Да и запах блинов, достигающий моего носа, как-то примирял меня с действительностью и необходимостью терпеть присутствие этой хамки.

Катька с Томкой хлопотали на кухне. Катька стояла у плиты и производила блины с бешеной скоростью, Томка работала на подхвате. В комнате во главе стола восседала Эльза и громко отчитывала печально-обреченного Лешку, который понуро сидел напротив. Не замолкая ни на минуту, она умудрялась одновременно метать в рот блины. Павел тоже сидел с ними, уткнувшись в телефон и помалкивая.

– Ну, наконец-то, проснулась! – поприветствовала меня Томка.

– И тебе доброе утро! – я ловко сперла у Катьки блин. – Что тут у нас нового? Кать, ты как?

– Как-как… Никак, – Катька была полностью сосредоточена на процессе выпекания. Она делала блины одновременно