октября перечислила наиболее востребованные злаки для России в порядке важности: ржаная мука, пшеничная мука, кукуруза, ячмень и просо. Но Гувер должен был учитывать интересы Америки, и он решил, что оптимальным использованием ассигнований конгресса будет покупка кукурузы из-за ее исключительно низкой цены. Объявление вызвало протесты со стороны других сельскохозяйственных организаций, в частности производителей пшеницы.

Уильям К. Эдгар, редактор Northwestern Miller, написал президенту 12 декабря, чтобы предупредить, что выбор кукурузы был серьезной ошибкой ввиду того факта, что в России нет мельниц, оборудованных для ее помола, что она может испортиться при транспортировке и хранении, что она не подходит в качестве ежедневного рациона питания, что она вызывает расстройства желудка и что трудности, связанные с обучением русского народа приготовлению кукурузы, «непреодолимы». Русские хотели и нуждались в пшеничной муке, которой было много в избытке. «Я отправился на поезде с кукурузной мукой в Россию во время голода 1892 года. Эксперимент провалился».

Два года спустя Эдгар опубликовал в своем журнале статью под названием «Кукуруза старого короля оправдана», в которой он добродушно признал, что был неправ относительно нецелесообразности импорта кукурузы в Россию, но в декабре 1921 года он выступал от имени крупной и влиятельной фермерской группы.

Гувер защищал свой выбор кукурузы в ответе сенатору от штата Мэриленд Джозефу Франсу, одному из своих самых ярых критиков в отношении российских дел: «Основная причина использования кукурузы вместо пшеницы заключалась в том, что в кукурузе можно получить почти вдвое больше пищевых продуктов, чем в пшенице за те же деньги». Кроме того, «Кукуруза не является чем-то неизвестным во многих частях России. В любом случае, все они знакомы с неклеевыми злаками, такими как гречка и пшено, приготовление которых в домашних условиях идентично многим блюдам из кукурузы». Здесь Гувер немного растянул свои аргументы. Дело в том, что кукуруза, как ее называют русские, была в те времена практически неизвестна жителям долины Волги.

Выбор семян обязательно был менее субъективным, поскольку необходимо было учитывать климат и почву. Советы отдавали предпочтение семенам пшеницы, и эту просьбу поддержал Хаскелл, который сообщил Нью-Йорку, что американская кукуруза не может расти на почве северных районов зоны голода, включая Казанскую область. В данном случае Комиссия по закупкам закупила семена пшеницы и кукурузы, отобранные в северо-западных штатах, где климатические условия приближены к климатическим условиям центральной России.

Что касается семян, то мнение советского правительства имело больший вес, потому что оно оплачивало большую часть счетов. Это соглашение было заключено незадолго до утверждения Конгрессом, но только после длительных переговоров, которые начались в августе прошлого года. В течение недели после подписания Рижского соглашения Гувер направил Брауна в Лондон, чтобы тот запросил Красина относительно достоверности сообщений о том, что Кремль владеет золотом и платиной на несколько миллионов долларов. Гувер предположил, что эти активы могли быть использованы для закупки излишков зерна на Балканах, что помогло бы убедить американский народ в том, что советское правительство прилагает усилия для оказания помощи своему собственному народу. «Мы хотим заставить их внести свой вклад в питание взрослых» — так он сформулировал вопрос для Брауна. Большевики, — писал он Хаскеллу, — «едва ли могут ожидать, что остальной мир пойдет на жертвы, пока они не исчерпают свои собственные ресурсы».

На свой запрос Браун получил ответ, что, хотя слухи о запасах платины были необоснованными, советское правительство заинтересовано в обсуждении вопроса о расходовании нескольких миллионов долларов золотом на закупку продовольствия в Соединенных Штатах. Переговоры с Крассиным затянулись до конца октября, после чего Гувер телеграфировал Брауну о своем намерении обратиться за финансированием в конгресс. В борьбе с этим и с целью смазать политические колеса, он теперь настаивал на том, чтобы советское правительство «убедительно продемонстрировало самопомощь» в виде закупки продовольствия на 10 миллионов долларов, утверждая, что помощь правительства США будет зависеть от этого. Действительно, Красина заставили поверить в это, и он проинформировал об этом свое правительство вплоть до объявления о выделении средств. Тем не менее, переговоры продвигались медленно, и соглашение было достигнуто только по 30 декабря, слишком поздно, чтобы повлиять на слушания в Конгрессе. Советское правительство согласилось закупить продовольствия на 10 миллионов долларов, которые оно предпочло приобрести в виде семян. Украинская Республика подписала аналогичный контракт 1 февраля на сумму 2 миллиона долларов. После этого Гуверу оставалось позаботиться о том, чтобы обе закупки были согласованы с государственным ведомством и Министерством финансов в качестве исключения из эмбарго США на советское золото.

Эти советские расходы, которые ограничили финансирование расширенной российской миссии помощи, иллюстрируют особый талант Гувера заручаться поддержкой со всех сторон, чтобы разработать программу максимального масштаба. Многие с энтузиазмом следовали за ним, некоторых нужно было подбадривать, и всегда были те, кого требовалось убедительно убедить. В каждом случае Гувер не сомневался, кому принадлежит заслуга. В меморандуме, который он написал в 1925 году относительно официальной истории российского подразделения, работа над которым тогда еще продолжалась, он возражал против того, как Фишер составил раздел, посвященный советской семенной программе. Да, большевики вложили деньги, допустил он, но нужно было помнить, что АРА выдвинула им «ультиматум» и, таким образом, заслужила признание. «Другими словами, оказывает ли вам мужчина помощь из благотворительности или вы заставляете его делать это под дулом пистолета, не имеет значения для оценки оказанной помощи».

Неудивительно, что его собратья-квакеры были духовно так далеки от Гувера. Как много лет спустя написал о нем хроникер усилий Друзей по оказанию помощи России: «Очевидно, что Герберта Гувера нельзя подводить итоги за блюдом с грушами».

Таким образом, Гувер подготовил почву для грандиозной драмы, основной сюжетной линией которой была гонка за тем, чтобы вовремя перевезти десятки тысяч метрических тонн кукурузы и семян со Среднего Запада Америки в сердце России, чтобы спасти миллионы людей от голодной смерти. Прежде чем перейти к рассказу об этой эпической истории в том виде, в каком она разворачивалась в России, Фишер сделал паузу, чтобы воздать должное тем, кто был ответственен за успех американской кукурузной кампании: «людям, опытным в крупных делах и сведущим в деталях управления ими. Они применили к этому филантропическому предприятию умы и энергию, накопленные при создании крупных промышленных и коммерческих предприятий, и воплотили в реальность видение, которым они поделились со своим руководителем». И они оказали эту услугу, не привлекая внимания:

Никакой гламур, никакой яркий элемент человеческого интереса не присущ трезвому бизнесу по закупке зерна, фрахтованию судов и ведению счетов. Эти мероприятия кажутся скучными по сравнению с историями о политических маневрах, горячих спорах и приключениях на российских аванпостах; тем не менее, они сыграли жизненно важную роль в успехе АРА, и способ их проведения был характерной чертой международного гуманизма, примером которого является АРА.

Теперь