– У меня есть доказательства.

– У тебя есть предположения, – отрезал Сет. – А это не одно и то же. Скажи, ты можешь точно сказать, кто именно убил сэра Джеймса?

Персис замялась.

– Нет. Но…

– Тогда как я могу позволить тебе продолжать? – его взгляд смягчился. – Персис, я во многом могу тебя поддержать. Но разжигать погребальный костер для наших карьер – даже не проси.

Персис вернулась домой, кипя от гнева – не столько на Сета, сколько на систему, которая ограничила его мышление и подавила в нем мужество, необходимое по-настоящему хорошему следователю.

Она швырнула свой багаж на кровать, едва не придавив Акбара – тот ответил злобным шипением, – а затем сбросила пропотевшую одежду и направилась в ванную.

Через полчаса она, приняв душ и надев короткое белое кимоно с узором в виде цветущих вишен, тяжело опустилась за обеденный стол.

– Хорошо прошла поездка? – спросил отец, отрываясь от газеты.

Персис опустила подбородок на руки.

– И да, и нет.

– Хочешь поговорить об этом?

Акбар вошел в комнату следом за Персис и, запрыгнув на стол, занял стратегическую позицию в самом углу – на случай, если хозяйка швырнет в него еще что-нибудь.

Персис рассказала о своей поездке на север, о своих мыслях касательно дела и о встрече с Сетом.

Пока она говорила, отец ложкой отправлял в рот блинчики, политые «Золотым сиропом Лайла». Затем громко рыгнул, отодвинул свою тарелку и посмотрел на дочь со смесью нежности и сочувствия.

– Твоя мама была настоящим бойцом. Я знаю, ты всегда думала, что это я заразил ее своими анархистскими настроениями, но это совсем не так. Именно она решила, что хочет участвовать в борьбе. И в этом решении она была настолько тверда, что даже сам Зороастр не смог бы ее остановить, – его взгляд смягчился от воспоминаний. – Я умолял ее не ехать со мной в тот день. Видишь ли, она была на шестой неделе беременности. До нас дошли слухи о том, что на Азад-Майдане планируется митинг. Британцы к тому времени были в панике. Они чувствовали, что уже не могут удержаться в седле, что потеряли контроль.

На этот митинг явились тысячи людей. Они скандировали, кричали, произносили речи. День был испепеляюще жаркий, я видел, как в давке люди теряют сознание, и чувствовал, как слабеет твоя мама. Я пытался заставить ее уйти, но она отказывалась: уж очень ей хотелось послушать выступление своего кумира, Сардара Пателя[13].

Когда он закончил, по толпе прокатилась волна ярости. Люди зверели на глазах. Британцы тоже это почувствовали и приказали нам разойтись. Но это ни к чему не привело – все были в восторге от духа несотрудничества Ганди, и твоя мама тоже. Тогда все и случилось.

Я услышал выстрел и, обернувшись, увидел, как упал британский солдат, стоявший на самом краю. Все стало как в тумане. Я дотащил твою маму до нашей машины, втолкнул ее внутрь и попытался уехать. Но дороги были переполнены, люди бежали в панике. Я видел, как британские войска остервенело палили во всех направлениях.

Сэм ненадолго замолчал и как будто съежился, а его инвалидное кресло, наоборот, словно сделалось огромным, шириной во всю комнату.

– Я запаниковал. Ехал слишком быстро и не глядел на дорогу. В конце концов я потерял управление и врезался во встречный грузовик британской армии. Мои ноги были раздроблены, но я еще долго оставался в сознании и видел, как она умирает рядом со мной. Она прошептала твое имя и угасла.

Персис неподвижно сидела на своем стуле. Ее сердце сжалось.

Все эти годы она ждала, что отец наконец заговорит и объяснит ей, почему она росла без матери. И теперь, когда он это сделал, она чувствовала себя так, словно у нее что-то украли. Сколько бы зла ни натворили британцы, винить их в смерти Саназ Вадиа она не могла. Ее мать была просто еще одной жертвой обстоятельств.

Персис потянулась через стол и сжала ладонь отца в своих руках. Его кожа была теплой и, казалось, пульсировала. Они сидели так, пока наконец Персис не встала, не поцеловала его в лоб и не отправилась в свою комнату.

Она лежала, уставившись на вращающийся на потолке вентилятор.

В углу комнаты Акбар осторожно подошел к платяному шкафу: недавно ему начала докучать мышь.

Персис прокручивала в голове информацию по своему делу. Теперь у нее были все кусочки головоломки, оставалось только собрать их в единую картину.

Сэра Джеймса мог убить любой из множества людей. И все же виноват был только один. Перебирая в уме подозреваемых, она пришла к выводу, что именно поездка англичанина в Джаланпер стала причиной его смерти. И в центре всего этого было…

Она села на постели. Ожерелье!

Воспоминание вспыхнуло в ее сознании, словно молния, и она поняла, что видела это ожерелье в самом начале расследования. Видела именно там, где увидел его сэр Джеймс, после того как прочитал отчет Мангала, в котором оно описывалось. Цепляясь за это изображение, она почувствовала, как сомнения отступают и вместо них проступают ответы.

Теперь она была уверена, что знает, кто убил сэра Джеймса. Но можно ли было это доказать?

Она так не думала. Доказательства были налицо, но начальство поверит разве что признанию самого преступника – после встречи с Сетом она в этом не сомневалась.

Поэтому вопрос заключался в следующем: как заставить убийцу Хэрриота признаться в содеянном?

27

10 января 1950 года

Собор Святого Фомы возвышался над Фортом. Это была первая англиканская церковь в Индии. Ее построили в 1718 году, чтобы поднять моральный дух расширяющейся британской общины. Ее члены приехали в Бомбей за славой и богатством, а вместо этого их ждали малярия, дизентерия, жара и муссоны. Естественно, некоторые свернули с праведного пути и стали искать утешения в джине, азартных играх и изменах. Многих из них похоронили на территории церкви, под мраморными надгробиями, на которых были выгравированы трогательные элегии. Вряд ли кто-то из этих солдат, юристов, клерков и наемных работников ждал, что субконтинент станет их последним пристанищем. И все же они остались здесь, навеки вместе.

Похороны сэра Джеймса Хэрриота были назначены на вторую половину дня, когда полуденная жара достигла своего пика, а листья растущих во дворе пальм шелестели от сухого ветра.

Подъехав к собору, Персис обнаружила, что вдоль Черчгейт-стрит уже выстроилась вереница машин. Она припарковалась и быстрым шагом направилась к собору, поглядывая на его белый неоготический фасад. Однажды отец