Пока Элмерик думал, как бы получше съязвить в ответ, Орсон притащил коробки, и все бросились распутывать шёлковые ленты. Ллиун принесла ведро, полное берёзовых веток, и принялась плести венок. Она закончила довольно быстро, и творение рук лианнан ши заняло своё законное место над камином, а Розмари вдобавок немного поколдовала, чтобы листья подольше оставались свежими.

— Помнится, у нас в деревне всегда наряжали майское дерево-та, — она мечтательно улыбнулась. — И выбирали короля и королеву. А меня-та ни разу не выбрали, эх! А я так мечтала-та…

— У нас тоже так делали, — Орсон помрачнел, сминая в руках зелёную ленту. — Отец любил Бельтайн больше других праздников. В этот раз совсем немного не дожил…

— Может, и мы его ненадолго переживём, — пожал плечами Джерри, и Келликейт с размаху отвесила ему подзатыльник:

— Ну спасибо! Утешил, называется!

И тут Элмерику пришла в голову идея, которая показалась ему просто отличной.

— Послушайте, у нас же ещё остались берёзовые ветки! Давайте каждый повяжет на них по ленте и загадает желание? Это будет наше майское дерево. А короля и королеву выберем после битвы, когда будем праздновать победу.

— Это всё ерунда! — фыркнула Келликейт. — Я сколько ни повязывала, ни разу ничего не сбывалось.

— А у меня сбывалось, — Орсон похлопал себя по второму поясу — рыцарскому знаку отличия. — Не так, как я себе это представлял. Но тем не менее…

— У меня тоже сбылось, — Розмари приладила несколько лент над венком так, чтобы те красиво обрамляли его. — Однажды я загадала, что хочу большую семью, чтобы не было скучно-та. Мамка надо мной насмехалась. Говорила: мол, вырастешь-та, замуж выйдешь, нарожаешь много деток — вот и будет тебе семья. А теперь моя семья — это вы. Эх, жаль, мамке не расскажешь-та…

Вздохнув, она вытерла руки о передник, а Орсон, приобняв её за плечи, пробасил:

— Не вешай нос, Роз. Я думаю, они видят всё, что с нами происходит. И радуются нашим успехам.

Джерри скривился, будто бы проглотил что-то кислое, но вместо того, чтобы по привычке сострить что-нибудь, неожиданно выдал:

— А знаете, я тоже загадывал кой-чего. И оно сбывалось. Только я вам не скажу, что.

— Наверняка это была любовь прекрасной девы, — лианнан ши прищурила свои озорные зелёные глазищи. — Что ещё загадывают юноши? Из такого, что потом хотят скрыть?

— Ага, понятненько, — с радостью подхватил шутку Элмерик, хлопая Джерри по плечу. — Так вот почему в тебя влюбилась эта… как её? Мэриэнн вроде? Кто б в тебя по своей воле влюбился-то?

— Дурак ты! — Джерри оскалился, но довольно-таки беззлобно. — На прошлый Бельтайн меня ещё не было с Соколами, я ничего не знал ни про Чернолесье, ни про Мэриэнн. И, к слову, мы с ней расстались уже, потому что я встретил Шерлин. У неё такие красивые глаза — вы бы только видели!

— Ну ты даёшь! — усмехнулась Розмари. — А как же эта… Дженелис? У неё, помнится, тоже были такие глаза-та! «Чистые, как утренняя роса».

Последнюю фразу она произнесла, кривляясь, и Элмерик понял, что девушка повторяет слова, которые когда-то слышала от Джерри.

— Это давно в прошлом, — буркнул Джеримэйн, сплетая руки на груди. — Глупышка эта твоя Дженелис. Говорить с ней не о чем.

— Пф, можно подумать-та, ты говорить с ними собрался! А, кстати, ещё помнишь, та, светленькая… Линдалин, кажется? — Роз никак не отставала, улыбаясь всё шире и шире, — ей явно нравилось дразнить Джеримэйна.

— С ней у нас вообще ничего не было! И вообще, это она на меня вешалась.

— А ты не очень-та сопротивлялся!

— Да, кто-то тут времени зря не терял, — Элмерик, признаться, был удивлён — ни за что бы не подумал, что Джеримэйн всё это время сбегал в деревню к разным девушкам, — барду стало даже немного завидно. — А кто ещё совсем недавно говорил, что все девчонки — дуры, и собирался никогда не влюбляться?

— Не мог я такого сказать! — рассмеялся Джерри.

— Тогда поклянись в этом, — лианнан ши шутя хлестнула его веткой.

— Да ну вас… может, и говорил, но не помню. Рик, ну скажи ей!

— Говори-и-ил, говори-и-ил! — пропела Ллиун, показав острые жемчужные зубки.

— Давайте лучше желания загадывать, — Джеримэйн сгрёб оставшиеся в ведре ветви, сунул их в кувшин с водой, который водрузил на каминную полку, и первым схватил красную ленту. Ему даже долго думать не пришлось, чтобы загадать желание. Видимо, давно уже знал, чего хочет.

Остальные тоже выбрали себе по ленте — даже Ллиун (бард прежде не слышал, чтобы младшие ши принимали участие в людских обрядах, но от этой лианнан ши можно было ожидать чего угодно).

Сам же Элмерик терпеливо ждал своей очереди. Он хотел быть последним — завершить обряд по праву придумавшего. Ему осталась зелёную ленту, а это был любимый цвет барда. Он счёл это добрым знаком.

Когда все закончили, он подошёл, выбрал свободную веточку — рядом с голубым бантиком Ллиун, — затянул крепкий узел и загадал, чтобы все, кто дорог его сердцу, пережили грядущую битву и вышли из неё целыми и невредимыми. И чтобы им ещё не раз довелось отпраздновать Бельтайн вместе.

Ещё несколько часов они не могли разойтись, болтая о всяких пустяках. Тревожные мысли то и дело подступали, но бард гнал их прочь. Когда же глаза начали совсем слипаться и он решил откланяться, Ллиун пошла за ним, сказав, что сегодня он не должен — и не будет — спать в одиночестве. Дескать, она поможет на время забыть обо всех волнениях. Выходит, заметила? А Элмерик надеялся, что неплохо научился держать лицо и скрывать свои чувства. Впрочем, лианнан ши всегда была проницательной. Кто знает этих младших фэйри: может, они и впрямь могут читать мысли и угадывать желания? Ну, по крайней мере некоторые. Потому как стоило ей всего раз поцеловать Элмерика за закрытой дверью его спальни — и сон как рукой сняло, а