входили семь депутатов от «португезской синагоги» в Лондоне и 15 от трех ашкеназских сина­гог. В это время из Германии стали проникать в Англию веяния ев­рейской реформации. Группа сторонников религиозной реформы, во главе которых стоял публицист Фрэнсис Гольдсмид, откололась от главной общины и открыла в 1840 г. отдельную синагогу в богатой западной части Лондона, где молились при новой декорации. Пере­пуганный раввинат предал новаторов «херему» и даже запретил пра­воверным браки с ними. На стороне ортодоксов стоял Моисей Монте­фиоре, религиозно-консервативный по фасону английского лорда.

В это время в Лондоне возникли первые периодические изда­ния, зародыши англо-еврейской литературы. В 1841 г. появились два журнала: либеральный «Voice of Jacob» и консервативный «Jewish Chronicle»; оба выходили дважды в месяц, но «Голос Якова» умолк в 1847 г., а «Хроника» превратилась в еженедельник, примкнула к ли­беральному направлению и впоследствии направляла общественное мнение английского еврейства. Выдвинулись первые, еще скромные, силы в изящной и научной литературе. Рано умершая Грация Аги­л яр (Grace Aguilar, 1816—1847) писала исторические повести, из ко­торых любимым чтением для юношества стала повесть из времен ис­панской инквизиции «Долина кедров» («The Vale of Cedars»). Свои религиозные думы Агиляр излагала в стихах и в лирической про­зе («The spirit of judaism», 1842, и другие). Была сделана первая попытка в области историографии. Образованный сефардский купец Э. X. Линде составил на основании старых хроник очерк истории евреев в Испании и Португалии («History of the Jews in Spain and Portugal», London, 1848).

Лучшие литературные силы стояли тогда вне еврейства, хотя часто затрагивали еврейские темы. Дизраэли старший (Исаак), пос­ле своего выхода из состава лондонской сефардской общины, оста­вался в еврействе только формально. Пленник космополитизма XVIII века, он писал легкие книги по общей литературной критике («Curiosities of literature» 1791; «Amenities of literature», 1840). В ано­нимной брошюре «Genius of judaism» (1833) Исаак Дизраэли, восхваляя славное прошлое еврейского народа, резко осуждает нынеш­нюю его обособленность и рекомендует полное растворение его в европейском «человечестве». Ему, однако, не удалось даже водою крещения смыть черты «еврейского гения» в своем сыне, Вениамине. В юности «растворившемуся» в английском обществе Вениамину Дизраэли часто напоминали о неестественности иудео-английского раствора. В его первых романах из жизни английской аристократии («Вивиан Грей» и «Кантарини Флеминг», 1826—1832 гг.) слышит­ся вопль оскорбленного, выталкиваемого из той среды, куда его в детстве ввели. Неистовый романтик в литературе и в политике, Вениамин Дизраэли в силу атавизма постоянно влечется к разгад­ке «великой тайны Азии», колыбели трех мировых религий. Его пленяет синкретизм культур. В исторической повести «Давид Альрой» (1833) он рисует мессию XII века, вождя еврейского восста­ния в Багдадском халифате, в роли примирителя иудейства и ис­лама. В позднейшем романе «Танкред, или Новый крестовый по­ход» (1847) основная идея сводится к слиянию семитического и арийского элементов, иудаизма и христианства. Сделавшись вож­дем английской консервативной партии, Дизраэли постоянно вы­двигал исторический аристократизм еврейской «расы», который, по его мнению, сделал бы ее оплотом консерватизма в Европе, если бы преследование и бесправие не загнали это племя в ряды ради­калов и революционеров. Дизраэли часто высказывал, что гордит­ся своим происхождением от этой «древнейшей аристократии че­ловечества», и всегда готов был оказывать политическую помощь гонимым евреям в других странах; но путь его жизни и деятельно­сти лежал вне интересов и чаяний живого еврейства. Похищенные у еврейского народа в детстве, Вениамин Дизраэли и его герман­ский политический антипод Карл Маркс выступали на двух по­люсах социальной политики, но ирония судьбы сказалась в том, что вождь консервативной аристократии чувствовал смутное вле­чение к покинутому народу, между тем как вождь революционной демократии в начале своей деятельности открыто высказал свое отвращение к этому народу.

§ 32. Соединенные Штаты Северной Америки

Далекая от европейских бурь, от кризисов революции и реак­ции, маленькая еврейская колония в Соединенных Штатах Северной Америки[33] лежала в первой половине XIX века вне большой дороги еврейской истории. Эмансипация была там добыта еще до француз­ской революции, в момент образования Соединенных Штатов. В 1790 г., когда в Европе еще восхваляли «эдикт терпимости» императора Иоси­фа II, создатель заатлантической республики Джордж Вашингтон мог с гордостью писать в своем послании к еврейским общинам: «Нельзя в настоящее время говорить о «терпимости», как будто один класс народа может пользоваться присущими ему естественными правами только благодаря снисхождению другого класса». Принцип равен­ства строго соблюдался в республике. Еще при жизни Вашингтона евреи занимали места на военной и гражданской службе в различ­ных штатах. Только в конституции одного штата Мэриленда (глав­ный город — Балтимора) сохранились некоторые ограничения: ев­реи там не допускались к общественным и судебным должностям, так как от должностных лиц требовалось заявление о том, что они признают истинность христианской религии. После англо-американ­ской войны 1812 года, в которой отличилась группа еврейских доб­ровольцев, в штате Мэриленд началась агитация в пользу уничто­жения ограничительного пункта конституции. В 1816 г. в законо­дательное собрание штата был внесен билль об уравнении евреев в правах государственной службы. Горячим защитником его был депутат Бракенридж, который в сессии 1818 года произнес в за­щиту эмансипации большую речь, опубликованную во многих органах американской и европейской прессы. «Никто, — говорил он, — не привязан к нашему отечеству сильнее, чем евреи, никто ревностнее не служит интересам и благу этой страны, единствен­ной на земном шаре, которую евреи могут называть своею». Ука­зав на гражданское равноправие евреев во всех других штатах, Бракенридж воскликнул: «Разве мы до сих пор имели основание сожалеть о нашем либерализме или, точнее, о нашем акте спра­ведливости?» В 1825 г. билль наконец прошел через законодатель­ное собрание штата Мэриленд. Евреям дозволено было занимать публичные должности под условием, чтобы при вступлении в дол­жность каждый подписал декларацию о том, что он верит в заг­робную жизнь и в догмат воздаяния. Настолько еще силен был в Америке старый пуританский дух!

Так упрочилось равноправие евреев в Северной Америке в ту эпоху, когда в большей части Европы свирепствовала реакция, а двух­миллионное еврейство России вступало в самую темную полосу сво­ей истории. Небольшая горсть нации за океаном пользовалась бла­гами свободы, но туда могли переселиться еще сотни тысяч людей из стран бесправия. Естественно, зарождалась мысль: не является ли Америка тою обетованною землею, в которой странствующему Из­раилю суждено обрести покой и счастье? Эта мысль претворилась в грандиозный план в голове нью-йоркского политического деятеля и журналиста Мардохая-Мануэля Ноаха (1785—1851). Сын участиика освободительной войны в Соединенных Штатах, Hoax в молодо­сти занимал должность американского консула в Тунисе (1813). Вслед­ствие конфликта с вашингтонским правительством ему