сефардской общины в Лондоне, писатель Исаак Дизраэли, выступил в 1817 году из общинного правления и окрестил своих детей, отняв таким образом у еврейства такую высоко одаренную личность, как его сын Вениамин Дизраэли-Биконсфильд (1804—1881), который потом носил в сердце тоску по покинутой нации. Это было в те самые годы, когда великий английский поэт Байрон писал свои вдохновенные «Еврейские мелодии» (1814) и воспевал национальную стойкость еврея в таких вложенных ему в уста гордых словах:

Будь я так порочен, как ты говоришь с укоризной,

Я здесь не блуждал бы, навек разлученный с отчизной:

Мне стоило б только отречься от веры отцов,

Чтоб смыть поношенье, удел Иудеи сынов...

Вера в религиозную стойкость Израиля могла быть внушена Байрону плохим успехом миссионерского общества, основанного в 1808 г. под именем «Лондонское общество для распространения христианства среди евреев». Эта миссионерско-филантропическая организация, поддерживаемая богатыми лордами, должна была осуществить заветную мечту англичан об окончательном торжестве христианства путем предсказанного «обращения Израиля». «Лондонское общество» открыло свою деятельность, поощренное вестями об «эпидемии крещений» в Германии и случаями крещения среди Лондонской еврейской аристократии; но очень скоро выяснилось, что народную массу трудно заманить богатыми дарами в лоно церкви.

Мало-помалу в Англии создался тип еврейского нотабля и интеллигента, ассимилированного по языку и манерам и вместе с тем формально верного традициям иудейства. Появились крупные капиталисты и филантропы, а также даровитые адвокаты и публицисты, связанные с высшими кругами английского общества и естественно стремившиеся к официальному уравнению с ними. Банкирский дом Ротшильда, вышедший из мрака франкфуртского гетто, впервые утвердился, как мировая финансовая сила, в столице Англии. В критические годы европейской истории (1812—1815) открыл в Лондоне свои банковские операции, при поддержке английского правительства, Натан-Мейер Ротшильд (1777—1836), третий из пяти братьев, регулировавших финансы Европы. В 1813 г. он сделался государственным банкиром британского правительства, а через два года сразу приобрел многомиллионный капитал благодаря ловкой биржевой игре. Накануне сражения при Ватерлоо Натан Ротшильд отправился в Бельгию, чтобы лично следить за ходом военных oneраций. Как только он узнал о победе армии Веллингтона, он помчался обратно в Лондон и, никому не сказав об исходе сражения, принялся за дело. Так как тогда телеграфа еще не было, в Лондоне пущен был слух, что армия Веллингтона разбита, и немедленно все английские ценные бумаги пошли на понижение на бирже. Ротшильд через тайных посредников скупил эти бумаги за ничтожнейшие цены, а когда в ближайшие дни стало известно о победе Англии и ее союзников и на бирже началось лихорадочное повышение, он сразу сделался обладателем огромного состояния. В следующие годы Натан Ротшильд был фактически главою финансовой династии, снабжавшей займами самые крупные из государств Европы. Менее влиятельными в финансовом мире, но зато более активны­ми в борьбе за еврейские интересы были вожди лондонской общины из семейств Монтефиоре и Гольдсмид: шеф банкирского дома Моисей Монтефиоре (1784—1885), ставший особенно популярным благодаря своей широкой филантропической деятельности, финансист Исаак Леон Гольдсмид (ум. в 1859 г.) и его сын, адвокат и публицист Фрэнсис Гольдсмид (1808—1878). Последний сыграл особенно видную роль в борьбе за эмансипацию английских евреев.

Впервые речь о евреях зашла в английском парламенте в 1828 г., когда для облегчения гражданской присяги «нонконформистам» или диссентерам (не принадлежащим к англиканской церкви) была установлена упрощенная формула присяги: «пред лицом всемогущего Бога, по истинной вере христианина». Сторонник эмансипации евреев, лорд Голланд, обратил внимание верхней палаты на то, что конец этой формулы направлен против евреев, которые такую присягу дать не могут. Ему ответили, что палата вовсе не имела в виду изменить положение евреев. Когда же в 1829 году английский парламент сделал крупный шаг по пути реформ, приняв билль об эмансипации католиков, еврейские деятели и их английские друзья решили открыто поставить в парламенте еврейский вопрос. Посылались петиции в обе палаты от центрального комитета еврейских общин (Board of deputies) в Лондоне, велись переговоры с различными парламентскими деятелями из партий вигов и ториев и печатались брошюры в защиту равноправия. Ротшильд, Монтефиоре и оба Гольдсмида были главными организаторами этой внепарламентской кампании. Были разные течения в еврейском обществе: одни довольствовались умеренными требованиями гражданских прав, не настаивая на политическом избирательном праве; другие требовали полноправия. Одержало вверх последнее течение. В этом смысле был внесен в парламент билль о равноправии евреев. В заседании 5 апреля 1830 г. либеральный депутат Роберт Грант внес в палату общин предложение: предоставить всем родившимся в Англии евреям полные гражданские права наравне с эмансипированными недавно католиками. Против билля решительно высказались приверженцы старины. Оксфордский депутат Р. Инглиз заявил, что Европа не знает примера участия еврея в христианском парла­менте[32]. Спенсер Персиваль заклинал палату, во имя сохранения принципов «христианской народности» и «христианской консти­туции», отвергнуть билль, «дающий политическую власть секте, враж­дебной этим принципам». Охранителям отживших форм возражали либералы, из которых один позднее прославился: историк Маколей. Он доказывал, что эмансипация евреев не должна возбудить ника­ких споров, ибо против нее нельзя выдвинуть даже тех политических опасений, которые выставлялись противниками эмансипации като­ликов (ирландский сепаратизм). Неожиданно для консервативного правительства Веллингтона билль в первом чтении был принят ниж­ней палатой большинством голосов (117 против 97).

Между первым и вторым чтением прошло больше месяца, и в это время противники билля напрягли все силы, чтобы уготовить ему провал. Сам герой Ватерлоо, герцог Веллингтон, заявил, что прави­тельство теперь не может допустить эмансипацию евреев, так как после непопулярного акта эмансипации католиков оно рискует этим возбудить против себя еще большее недовольство. Влиятельная га­зета «Таймс» писала, что билль может «довести до абсурда великий акт прошлой сессии» — эмансипацию католиков, ибо «евреи, если есть доля истины в их традициях и сила в их писаниях, должны оста­ваться чужаками во всякой стране, кроме одной» (Палестины). Не молчали, однако, и еврейские деятели и их христианские друзья. В парламент поступил ряд петиций в пользу билля. Одна петиция, сто­ящая многих, поступила от знаменитого социалиста-филантропа Роберта Оуэна (Owen). 17 мая в нижней палате состоялось второе чтение билля, вызвавшее горячие прения. Против защитников эман­сипации, Джона Росселя, О’Коннеля и Брума (Brougham), выступил видный государственный деятель Роберт Пиль (Peel), член министер­ства и вождь нижней палаты. Он оговорился, что крайне неохотно оспаривает политическое равноправие евреев, «поведение которых не дает повода даже к малейшим нареканиям против них», но он должен отстаивать вековые основы британской конституции, по­строенной на началах христианского государства, и полагает, что ради этих основ стоит пожертвовать интересами группы