состоявшая из семи упол­номоченных от главных общин, являлась посредницей между еврейским населением и правительством. Через нее правительство старалось на­саждать государственную школу в еврейских общинах и распростра­нять государственный язык среди масс, где обиходным языком все еще был «еврейско-немецкий». Но в Голландии переход от старого к новому не совершался с такой быстротой, как в Германии. Реформа­ционное движение не нашло почти никакого отклика в Нидерлан­дах; только в некоторых синагогах проповеди читались на голланд­ском языке (в Бельгии на французском). Традиционный хедер и иешива медленно уступали место общеобразовательной школе. К концу эпохи появились зародыши литературы на голландском языке: вы­шло несколько ежегодников («Jaarboeken voor Israeliten», Hague, 1835—1840; «Het Nederlandsche Israelit», 1843); утрехтский юрист Г. Я. Коенен напечатал первую историю евреев в Нидерландах на языке страны («Geschiedenis der Joden in Nederland», 1843), брюссельский раввин Элиаким Кармоли, выходец из Эльзаса, написал несколько компилятивных книг по еврейской истории и литературе на фран­цузском языке («Histoire des medecins juifs», Bruxelles, 1844; «Itineraires de la Terre Sainte des 13-17 siecles», 1847, и др.).

Свойственный голландским евреям консерватизм сказался и в области экономической. Они не обнаружили той подвижности и приспособляемости к новым обстоятельствам, как их германские бра­тья. В Амстердаме еще преобладала своеобразная домашняя индуст­рия: обработка алмаза и драгоценных камней, как бы монополизированная евреями. Многие по-прежнему занимались биржевым маклер­ством и колониальной, в особенности табачной, торговлей. В про­винции была развита торговля скотом. В бедном же классе еще удер­жалась мелкая торговля в своих старых формах.

На крайнем полюсе реакции очутилась страна, которая в пре­дыдущую эпоху была втянута вместе с Голландией в сферу француз­ского влияния и пережила первый праздник эмансипации. В боль­шей части Италии эмансипация погибла в год провозглашения рес­таврации[29]. Здесь к политической реакции присоединилась клери­кальная, свирепствовавшая с особенною силою в Церковной Облас­ти и Пьемонте. С каким-то сладострастием мести разрушались все нововведения революции и наполеоновского режима (том I, § 25), эмансипация евреев, как дитя ненавистного освободительного дви­жения, беспощадно искоренялась. Падение Наполеона было отпраз­дновано чернью города Рима набегом на бывшее гетто у Тибра (ян­варь 1814). Клерикалы разбрасывали летучие листки против «яко­бинцев и евреев»; к истреблению этих врагов отечества призывали песни, распевавшиеся на площадях и в харчевнях. Евреев вновь ста­ли загонять в гетто из других улиц города, куда они переселились в годы свободы. Еврейских студентов исключали из университета. Прежде еще, чем в Рим успел вернуться из французского плена, из Фонтенбло, папа-изгнанник Пий VII (май 1814), восстановление старого порядка уже началось. Евреи прибегли к заступничеству папы, который не принадлежал к худшим представителям своей по­роды. Еврейские купцы предлагали папскому правительству сто ты­сяч скуди за сохранение их прав; они выслушали уверения в благо­расположении святого отца, но этим словам не соответствовали дела. Переселение евреев из всех частей города Рима в тесное и грязное гетто было делом решенным. Большие мануфактурные магазины ев­рейских купцов на Корсо и центральных улицах должны были за­крыться, и только с трудом удалось добиться отсрочки этой торго­вой казни на три месяца. Разорение, банкротство, эмиграция были следствием этих гонений.

За этими цветочками реакции поспели ягодки. Много испытав­ший Пий VII старался еще смягчить для евреев горечь перехода от свободы к рабству, делая иногда изъятия из суровых законов, преем­ник же его Лев XII (1823—1829), при котором вновь пышно расцвел орден иезуитов, не знал пощады в богоугодном деле порабощения свободных. Он восстановил многие пункты инквизиторского эдикта 1775 года: приказал запирать на ночь ворота еврейской тюрьмы, гет­то, к которому были присоединены две соседние улицы дабы там могли поместиться все заключенные (в Риме тогда жило около 4500 евреев); он строго запретил евреям держать в домашнем услужении христиан; дан был месячный срок для отпущения женской прислуги и двухмесячный для мужской. Набожные евреи, не имея «шабесгоев», сидели по субботам в неотапливаемых квартирах, и только иногда обходившие квартал солдаты из жалости топили там печи в зимние дни. Лев XII возобновил даже архаическую «принуди­тельную проповедь»: пять раз в году евреи должны были являться в церковь Сант-Анджело, близ гетто, для слушания миссионерской проповеди священника. Снова участились случаи ловли еврейских детей для приготовления их к крещению. Конец своей земной жизни Лев XII ознаменовал двумя строгими декретами. Он установил бдительный надзор за передвижением евреев по всей Церковной Области: на самые короткие отлучки требовалось разрешение властей: при въезде в какое-нибудь место была обязательна явка к «епископу-инквизитору» или викарию. Другой декрет обязывал евреев, владевших недвижимостью вне гетто, продать ее христианам в течение пяти лет (начиная с января 1828 г.), под страхом конфискации имения по прошествии срока. Совершив эти богоугодные дела, Лев XII спокойно отошел в вечность.

После кратковременного управления безличного папы Пия VIII святой престол был занят Григорием XVI (1831—1846). Под шум революционного движения, отголоска июльской революции в Париже, вступил во власть новый папа. В ряде городов Церковной Области (Болонья, Анкона и др.) народ восстал против деспотизма римской курии. В освободительном движении местами принимали участие и евреи. Образовавшиеся в восставших городах временные правительства провозгласили свободу и равенство граждан, оговорив при этом полное равноправие евреев (февраль 1831). Местами были сняты ворота гетто и восстановлена свобода передвижения. Революция имела бы несомненный успех, если бы на помощь деспотам церкви не явились жандармы политической реакции на Западе, австрийские солдаты. Австрийцы усмирили восстание и восстановили папекую тиранию в Церковной Области. Григорий XVI мог спокойно сесть на святой престол и продолжать политику своих предшественников. Принимая депутацию от еврейской общины Рима с раввином во главе, новый папа выразил свое удовольствие по поводу того, что римские евреи не принимали участия в революционном движении (в Риме революции не было). Когда же депутаты в следующих аудиенциях напоминали папе о бесправии евреев и просили облегчений, святой отец отвечал, что ничего не может делать против апостолических канонов. Авторитет апостолов церкви, впрочем, не всегда мог устоять против авторитета апостолов европейской биржи, Ротшильдов. Папа часто нуждался в займах, а займы реализовались через банкирский дом Ротшильда в Париже и его отделе­ние в Неаполе, глава которого Карл Ротшильд (один из знамени­тых братьев) был банкиром папы и других итальянских правителей. Гонения на евреев могли помешать успеху того или другого займа, и тогда папа должен был идти на уступки.

Новым духом, духом «молодой Италии» и освободительной пропаганды Мадзини, повеяло в Церковной Области в 40-х годах. Новый папа, Пий IX (1846—1878) начал свое управление с уступок духу времени: политической амнистии и либеральных реформ. Вспом­нил он и об узниках гетто и решил снести