– Почему ты задаешь мне все эти вопросы? – спросила Савита, гладя Лату по волосам.

– Ну, мне самой когда-то придется столкнуться с этой проблемой.

– Лата, ты влюбилась?

Голова под ладонью Савиты чуть дрогнула – едва заметно, а затем сделала вид, будто ничего такого она не делала.

Савита получила ответ, и полчаса спустя ей уже были известны почти все подробности касательно Кабира и Латы и их разнообразных встреч. Таким облегчением для Латы стал этот разговор с любящим и понимающим ее человеком, что она излила все свои надежды и видения блаженства. Савита сразу же поняла, насколько они несбыточны, но позволила Лате выговориться. Чем больше воодушевлялась Лата, тем печальнее становилось на сердце у Савиты.

– Но что же мне делать? – спросила Лата.

– Что делать? – повторила Савита.

Первый ответ, который пришел ей в голову, был таков: Лата должна немедленно порвать с Кабиром, пока их влюбленность не зашла слишком далеко, но она знала Лату, которая могла поступить совсем наоборот, услышав такой совет.

– Должна ли я рассказать обо всем маме? – спросила Лата.

– Нет! – сказала Савита. – Нет. Не говори маме, что бы ты ни делала. – Она явственно представила себе потрясение и боль матери.

– И ты больше никому не рассказывай, пожалуйста, диди. Никому-никому! – попросила Лата.

– У меня нет секретов от Прана, – сказала Савита.

– Пожалуйста, пусть это будет единственный секрет, – сказала Лата. – Сплетни расходятся так быстро. Ты моя сестра. А этого мужчину ты знаешь меньше года. – Она тут же пожалела, что так незаслуженно плохо отзывается о Пране, которого на самом деле обожала. Надо было тщательнее подобрать слова.

Савита кивнула, чуточку опечалившись.

Хотя ей категорически претила атмосфера заговора, которую мог породить ее следующий вопрос, Савита чувствовала себя обязанной помочь сестре, даже в каком-то смысле защитить ее.

– Может, познакомишь меня с Кабиром? – спросила она.

– Я спрошу у него, – ответила Лата.

Она была уверена, что Кабир не откажется встретиться с человеком, который изначально очень доброжелательно к нему относится, но она не думала, что именно это знакомство принесет ему особое удовольствие. Да и самой ей пока что не слишком хотелось знакомить его с членами своего семейства. Как же все усложнялось и запутывалось, и чувство беззаботного счастья, оставшееся после катания с Кабиром на лодке, улетучивалось с каждой минутой.

– Пожалуйста, будь осторожна, Лата, – сказала Савита. – Он может быть очень красив и из хорошей семьи, но…

Она оставила предложение недосказанным, и позднее Лата пробовала подставить разнообразные варианты окончания.

3.16

Ближе к вечеру, когда дневная жара немного спала, Савита пошла в гости к своей свекрови, которую очень полюбила. Они не виделись уже почти неделю. Госпожа Капур была в саду и, едва завидев подъехавшую тонгу, поспешила Савите навстречу. Она была рада ее видеть, но встревожилась – ведь беременную невестку могло растрясти в тонге. Она справилась у Савиты о ее здоровье, о здоровье Прана, посетовала, что старший сын очень редко ее навещает. Спросила о госпоже Рупе Мере, которая собиралась назавтра прийти в Прем-Нивас, и поинтересовалась, нет ли сейчас, случайно, в городе кого-то из ее братьев. Савита, слегка озадаченная последним вопросом, ответила, что нет. Они с госпожой Капур вышли прогуляться в сад.

Сад выглядел несколько обезвоженным, хотя всего пару дней назад его обильно поливали, но огненное дерево пышно цвело – лепестки были почти алыми, а не красно-оранжевыми, как обычно. В саду Прем-Ниваса все кажется ярче и насыщеннее, подумала Савита. Словно растения понимали, что их госпожа, хоть она и не сказала бы ни слова в упрек, была бы расстроенна, не постарайся они вовсю.

Старший садовник Гаджрадж и госпожа Капур вот уже несколько дней пребывали в контрах. Они договорились о том, какие черенки размножать, какие сорта отбирать для сбора семян, какие кусты обрезать и когда пересаживать маленькие хризантемы в большие горшки. Но с тех пор как начали готовить почву для посева новых газонов, между ними возникло, по-видимому, непримиримое различие во взглядах.

В этом году ради эксперимента госпожа Капур предложила не выравнивать часть лужайки перед посевом. Мали[178] это показалось верхом эксцентричности, которая совершенно не вязалась с обычными указаниями госпожи Капур. Он стенал, что будет невозможно полить лужайку как следует, что станет крайне трудно ее косить, что после муссонов и зимних дождей там будут стоять грязные лужи, что в саду заведется уйма водяных цапель, поедающих водяных жуков и других насекомых, и что жюри Цветочной выставки расценит отсутствие ровности как признак отсутствия равновесия – с эстетической точки зрения, разумеется.

Госпожа Капур возразила, что она всего-то предложила не выравнивать боковую лужайку, а не центральную и что она предполагает лишь легкую неровность, что мали может поливать пригорок из шланга, что с той частью лужайки, которую не сможет выкосить неповоротливая газонокосилка, которую таскает невозмутимый белый вол Управления общественных работ, легко справится легкая иностранная газонокосилка, которую она позаимствует у друзей. Что жюри Цветочной выставки взглянет на сад один раз в феврале, а ее глаз он будет радовать круглый год, что ровность не имеет ничего общего с равновесием и что, в конце концов, именно ради луж и водяных цапель она и затеяла этот эксперимент.

Однажды в конце декабря, через пару месяцев после Савитиной свадьбы, когда харсингар – ночной жасмин – был все еще усыпан медвяными гроздьями, когда уже пышно распустились первые розы, когда зацветали лобулярия морская и гвоздика турецкая, когда те клумбы с перистыми листьями живокости, которые куропатки не сожрали почти до корня, изо всех сил старались восстановиться перед высокими рядами столь же перистой, но неумолимой космеи, грянул ужасный ливень, смывающий все на своем пути. Было пасмурно, ветрено, холодно, и почти два дня солнце не проглядывало из-за туч, но сад заполонили птицы: водяные цапли, куропатки, майны, маленькие нахохленные кустарницы болтливыми стайками по семь-восемь штук, удоды и попугаи, цветовое сочетание которых напоминало ей флаг ИНК, пара ярких чибисов и пара стервятников, летающих с толстыми веточками в клювах к дереву ним. Но больше всего ее восхитили три пухлые, взъерошенные цапли, которые почти совершенно неподвижно стояли, каждая в своем отдельном прудике, глядя на воду и с минуту обдумывая каждый осторожный шаг, и были всецело довольны хлябями вокруг. Но на ровной лужайке прудики быстро высохли, едва только выглянуло солнце. Госпоже Капур хотелось приветить еще несколько водяных цапель у себя на лужайке, и она не желала полагаться на волю случая.

Все это она объяснила