Шрифт:
Закладка:
— Он защищал Элли, — напоминаю.
— И это моя вина. Допустила, что мою сестру похитили, и ради чего? Ради какой-то истории, которая меня зацепила, хотя все советовали остановиться.
— Я не советовал, — вставляю я.
— Ты тоже предупреждал, отговаривал от поисков Декстера.
— Бринн, в том, что случилось, твоей вины нет.
— Есть.
Она плачет навзрыд — удивительно, как в таком маленьком теле умещается столько печали. Если бы мог, я взял бы часть на себя. Обнимаю ее крепче. Так мы лежим, наверное, целый час, хотя на самом деле прошло от силы минут десять. Кто-то тихонько поднимается по лестнице — думаю, ее мама с моим букетом, — и так же тихонько уходит вниз, не постучав. В конце концов рыдания затихают, переходят в редкие всхлипывания, пальцы, крепко держащие мою футболку, разжимаются и ложатся мне на сердце. Бринн вздыхает, словно мое равномерное сердцебиение ее успокаивает.
— Можно тебе кое-что сказать? — начинаю я.
— Окей.
— Я мало в чем разбираюсь, но одно знаю точно. Ты не просто гонялась за историей, ты пыталась помочь обрести покой тем, кто мучился. Мне как никому известно, что загнанные вглубь секреты съедают изнутри, а правда разбивает сердце, и невозможно понять, что хуже. — Чувствую, как намокает футболка, но на этот раз Бринн плачет тихо. — Я знаю, как у самых прекрасных намерений могут оказаться кошмарные последствия. И еще я знаю, — притягиваю ее к себе и кладу подбородок ей на макушку, — что со временем становится легче.
— Я не заслуживаю облегчения…
— Заслуживаешь. Ручаюсь.
Бринн долго молчит: не заснула ли? Хотя вряд ли: она по-прежнему напряжена, дыхание неровное; скорее всего, мои слова не возымели ни малейшего действия. Если она намерена себя наказать, то кто я такой, чтобы ее отговаривать? Желание мне хорошо знакомо: я сам потакал ему целых четыре года. Вдруг мы с ней теперь так и будем по очереди себя бичевать?
Вдруг Бринн судорожно вздыхает и говорит:
— Окей.
Она опять долго молчит, потом поднимает голову, трет глаза и наконец смотрит прямо на меня:
— Беру свои слова обратно. Я не жалею, что мы помирились.
Облегчение, как воздух из лопнувшего шарика, наполняет грудь, хотя я изо всех сил стараюсь не подать виду.
— Я не против, если ты…
— Не порти момент, Трипп, — говорит Бринн.
Разумеется, я сразу узнал собственные слова в саду Шарлотты, когда спьяну пытался отблагодарить Бринн за то, что вытянула из меня правду. Мелькнувшая на ее лице улыбка подтверждает, что я не ошибся. Боже, неделя ожидания того стоила.
— Я не жалею, — повторяет она. — Я тебе очень благодарна.
Рискованно, ну да была не была:
— Настолько, чтобы меня расцеловать?
Я просто хочу показать, что понял намек, поэтому строю гримасу — еще не хватало, чтобы она подумала, будто я воспользовался ее слабостью.
— Не совсем, — отвечает Бринн, вновь утыкаясь мне в грудь. Сердце под ее ладонью начинает биться быстрее, когда она добавляет: — Но скоро.
Глава 44. Бринн
— Перезвони, когда сможешь, — оставляю я сообщение Триппу.
Новостей у меня никаких — разве что рассказать, как прошла встреча в «Мотиве», — просто иногда не терпится услышать его голос.
После его визита к нам домой прошла всего неделя, а мир выглядит совсем иначе. В тот же вечер мы узнали, что дяде Нику лучше и доктора решили постепенно снижать дозу седативных лекарств. А пару дней назад он проснулся. Восстановление предстоит долгое, однако он пришел в себя, и это самое главное.
В больничной палате я просто обрыдалась.
«Ты намочишь мне все простыни, дражайшая племянница», — прохрипел дядя Ник.
«Прости», — всхлипнула я.
Он накрыл мою руку своей: «Не плачь. Все позади. Ты в порядке. Элли в порядке. Об остальном…»
Дядя Ник уснул, не закончив предложения, но я знаю, что «об остальном» позаботится папа.
Он задался целью найти для Ника лучшую юридическую помощь в деле с Декстером и Ларкином. Папа таким образом хочет загладить перед дядей вину. Теперь мы понимаем, почему все эти годы он не мог сдвинуться с мертвой точки: на него, как и на Триппа, давила и точила изнутри невысказанная правда о мистере Ларкине.
Я старательно нагоняю пропущенную учебу — Надя и Мэйсон по очереди приносят мне задания. Увидев друга в первый раз, я извинялась как ненормальная, пока он наконец вежливо не попросил меня заткнуться.
«В том, что случилось, нет твоей вины. — Какое облегчение услышать эти слова от Мэйсона, пусть Трипп мне ими все уши прожужжал! — Я сам себя подставил, черкая на афишах, так что выбрось из головы».
Он вернул мне свою мини-версию из диорамы, чтобы мне было не так одиноко, и я опять расплакалась. Последнее время мне только пальчик покажи.
Сегодня мама возила меня в Бэк-Бей на встречу с Карли — я первый раз вышла из дома после зимней дискотеки. Я понятия не имела, чего ждать в «Мотиве», но встреча прошла на ура. Карли заказала обед в офис, в Скарлетт набился чуть ли не весь персонал. Энди подарил мне цветущий кактус — напрасно я обзывала его Блендером.
После мы уединились с Карли и Линдзи, и я извинилась за перехват их переписки.
«Мой праведный гнев уступает восхищению, — сказала начальница. — Ты, случайно, не хочешь вернуться?»
«Нет!»
Ответ вылетел так быстро, что Линдзи хихикнула.
«Дай знать, если передумаешь», — сказала напоследок Карли.
Клянусь, именно это я готова была сделать, еще не дойдя до лифта. Безумно обидно, что после всех разоблачений, бед, травм, даже смерти мы так и не выяснили, кто убил мистера Ларкина. Мысль свербит в мозгу, не дает покоя — манящий конец ниточки, который никак не удается схватить.
Сижу за домашкой в своей комнате. Звонит телефон, и сердце подпрыгивает при виде высветившегося имени.
— Привет!
— Привет, — говорит Трипп. — Как прошла встреча с Карли?
— Хорошо. Она предложила мне вернуться на работу.
— Кто бы сомневался. Ты согласилась?
— А ты как думаешь?
— Думаю, что нет. А зря.
— Правильно, — машинально отвечаю я и тут же спохватываюсь: — Стоп, почему зря?
— Ты прирожденный репортер, — отвечает Трипп, — а такую возможность упускаешь.
Он прав, только признаться в этом — даже себе — я пока не готова.
— Что делаешь? — меняю тему.
— Навожу порядок в имейлах. Я не получил грант
