Шрифт:
Закладка:
«Тогда вы были совсем еще детьми», — сказал он под конец. Впервые я подумал, что инспектор именно так всегда и считал, а причина, по которой я приписывал ему подозрительность, крылась в моем собственном гипертрофированном чувстве вины.
Еще я шел в полицию с твердым намерением сообщить, что конверт с деньгами украла Лиза-Мари. А когда настал подходящий момент, слова не шли с языка. Папа не раз предлагал вернуться вместе, чтобы рассказать это за меня, но я никак не соберусь. Не могу сосредоточиться ни на чем, пока не узнаю, что Ник — и Бринн — вне опасности.
Шейн, Шарлотта и я стараемся не высовываться — нас со всех сторон атакуют репортеры. Они разнюхали про пожертвование Дельгадо и слетелись как пчелы на мед, хотя и полиция Стерджиса, и отец Шейна настаивают, что ни о какой взятке речи не идет. У меня лично сомнений нет: мистер и миссис Дельгадо определенно старались уберечь сына от неприятностей в связи со смертью учителя. Они его всю жизнь чрезмерно опекали и, естественно, не могли повести себя иначе, когда его отпечатки пальцев обнаружились на орудии убийства.
Было бы здорово, если бы родители чаще давали ему возможность самому решать за себя. Я считаю, он способен на большее, чем представляется многим.
Вот о чем я размышляю, поднимаясь по лестнице к Бринн, как вдруг меня окликают. Дверь в комнату Элли открыта, Элли сидит на кровати, поджав под себя ноги, перед ней ноутбук.
— Привет, — говорит она со слабой улыбкой. — Бринн только проснулась.
Бросаю взгляд на соседнюю закрытую дверь:
— Мне подождать или?..
— Нет-нет, входи. Она тебе обрадуется.
В голосе больше надежды, чем уверенности, отчего тут же начинает сосать под ложечкой.
— Ясно, — говорю, но с места не двигаюсь. — Сама-то как?
— Я ничего… — тянет она и пожимает плечами. — Как всегда.
— Закулисная бандитка, значит.
Элли хмыкает:
— Как же, бандитка — попалась на школьной парковке. — Она захлопывает и отодвигает ноутбук. — Родители ищут психотерапевта, которому я могла бы раз в неделю изливать душу. Жду не дождусь.
— Может, и неплохо будет с кем-то поговорить.
— Может быть… Меня зацепила не столько история с Декстером. Я ведь почти ничего не помню, как будто все происходило не со мной. Но вот остальное… Дядя Ник… — Она глотает слезы и берет себя в руки. — Бр-р. Прости. Тебе за мое нытье не платят.
— Я не против, — заверяю.
Элли машет, чтобы я уходил:
— Ладно, очередь Бринн.
— Эй, хочешь, зайдем потом в «Луч света»? — неожиданно предлагаю я. Она удивленно приподнимает бровь, я поясняю: — Моя начальница работает теперь в полуподпольном режиме, чтобы репортеры не набежали. Пускает только своих. Так что выпечка пропадает, надо выручать. И пса ее кому-то надо гладить.
— Что ж, — улыбается Элли, — уговорил.
— Отлично. Я тебе свистну. Может, и Бринн согласится.
Хотя надежды мало, конечно.
— Договорились! — Элли немного повеселела. — Кстати! — вспоминает она. — Угадай, кто прислал мне цветы.
На столике — пестрый разлапистый букет. Кто-то явно хотел произвести впечатление.
— Пейдж? — спрашиваю.
— Не-а. Майкл Пауэрс.
— Кто?
— Трипп, ты с луны свалился? — Элли сокрушенно качает головой. — «Расследует Майкл Пауэрс»? Четверка из «Бэйвью-Хай»? Я могла бы стать новой Мейв Рохас[6].
— Я и половины из твоих слов не понимаю.
Она закатывает глаза:
— Пора бы уже познакомиться с основными сериалами о реальных преступлениях.
— Приму к сведению, — обещаю я, хотя меня мало что интересует в жизни меньше, чем криминальные шоу.
Пройдя по коридору, легонько стучу в дверь Бринн.
— Входи, — еле слышно приглашает она.
Бринн в кровати, обложена подушками, на которых безжизненно раскинуты волосы. На ней футболка Сент-Амброуза, лицо каменное.
— Привет, — говорю, прикрываю за собой дверь. — Как жизнь?
— Ничего, — отвечает она.
Глаза не такие стеклянные, как той ночью, однако выглядит она — как там выразилась медсестра? — «подавленной».
— Можно мне присесть? — спрашиваю.
Бринн кивает, и я сажусь на краешек кровати. По пути сюда я внушал себе, что правильные слова придут в нужный момент. Сейчас самое время.
— Тебе получше? — Браво, Трипп! — В школу скоро вернешься?
Бринн покусывает нижнюю губу и пожимает плечами:
— Вернусь когда-нибудь.
Врезать бы мне за такой вопрос. Сам-то когда показался в школе после кризиса? Не знаю, зачем спросил. Совсем не получается говорить с Бринн как раньше. Боюсь сказать что-нибудь не то, сделать ей еще хуже.
— Я быстро устаю, — продолжает она. — Не знаю, сколько времени смогу говорить.
— Понял. Я долго не задержусь.
Нервничаю, будто у нее все расписано и, не дай бог, она пропустит следующий сон.
Какое-то время мы оба изучаем стеганое одеяло. Напряг невыносимый, а я тут и двух минут не пробыл. Непонятно, почему она согласилась на мой визит, видеть меня она явно не хочет. Наверное, лучше уйти.
Эта мысль наполняет меня чувством облегчения, которого я тут же стыжусь. Трус. Она-то не сбежала, когда тебе было плохо.
— Помнишь, что ты сказала мне в домике у Шарлотты?
— Нет. То есть, конечно, я много чего говорила. Что именно?
— Ты уволилась со стажировки и сказала: «Я очень хочу, чтобы ты мне доверился». — Никакой реакции, даже глазом не моргнула. — Так вот, хотя это ни в какое сравнение не идет, я готов уволиться из «Луча света» — что угодно, лишь бы ты мне доверилась. О чем ты думаешь? Меня не испугают даже самые мрачные мысли, потому что, скорее всего, о том же самом совсем недавно думал я.
Ее глаза увлажняются, хотя слез нет. Проходит несколько мучительных секунд, и мне кажется, что она не ответит или, хуже того, отвернется. Однако она подвигается влево, освобождая место на кровати.
— Можешь… сесть поближе? — с усилием выговаривает Бринн и откидывает одеяло.
Я вытягиваюсь рядом с ней и робко приобнимаю. Она вцепляется в мою футболку и прячет лицо у меня на груди. Проходит несколько минут в молчании, потом она говорит сдавленным голосом:
— Я жалею о том, что вернулась в Стерджис.
— Не сомневаюсь.
— Жалею о том, что устроилась в «Мотив». Что сунулась в дом к мистеру Соломону, в таверну «Бешеный пес», на зимнюю дискотеку. Тогда ничего бы не случилось. — Ее дыхание становится отрывистым. — Иногда жалею даже, что встретилась с тобой. В смысле, не встретилась — я тебя давно знала, — а что с тобой помирилась.
— Вполне логично, — говорю, не кривя душой. После смерти мистера Соломона я и сам думал в таком ключе о Бринн.
— Ужасно
