– Верно, – Морис соскочил с постели и прошёлся до порога, чтобы запереть дверь.

Я следила за ним взглядом и думала, что вижу самого красивого мужчину на свете. Он был прекрасно сложен, и хотя руки и грудь покрывали шрамы, это его ничуть не портило. Наоборот, таким он был особенно похож на языческого бога войны, каким его представляли древние народы. Сильный, грозный, влекущий к себе и… бесстыжий.

Прошёлся передо мной голышом совершенно беззастенчиво, задвинул засов – и всё это точными, немного резкими движениями, будто сейчас было время не любовных сражений, а военных.

Совсем некстати пришла мысль, что я так мало знаю об этом человеке, и у него всего несколько месяцев назад была другая жизнь вдали от меня – незнакомая, полная событий, опасностей… Наверняка, в ней были женщины.

Занервничав ещё больше, я вздрогнула, когда мужские руки осторожно, но неумолимо потянули вверх подол моего платья.

Морис тут же остановился и наклонился ко мне, пытаясь поймать мой взгляд:

– Что такое?

Отмалчиваться не было смысла, и я сказала преувеличенно-бодро:

– Ну, я так понимаю, что женщины у тебя были…

Я ждала, что он снова рассмеётся, но вместо этого рыцарь только вздохнул – тяжело, прерывисто, будто на пределе человеческих возможностей боролся с какой-то неведомой силой, а потом произнёс с завораживающей хрипотцой в голосе:

– Моя жизнь началась только рядом с тобой. Как только увидел твои туфли с серебряными пряжками. И красное платье. И эти волосы… – он пропустил мои пряди между пальцев. – Не спрашивай о прошлом. Там не было ничего, о чём нужно вспоминать. Там ведь не было тебя…

Он будто околдовал меня этими словами. Такими простыми и одновременно такими прекрасными. Я хотела сказать в ответ что-то насмешливое, чтобы показать себя уверенной, немного циничной, а не наивной дурочкой, но вместо этого губы затряслись, а на глаза навернулись слёзы, и я зажмурилась, чтобы не расплакаться в самый неподходящий момент, и чтобы не растерять остатки смелости.

Платье было снято, следом было снято и нижнее бельё, я хотела снять и нижнюю рубашку, но Морис остановил меня, целуя в висок:

– Пока оставь, – попросил он. – Ты совсем меня довела, мне надо… – он на секунду замялся, а потом продолжал: – мне надо спустить. А то я просто порву тебя.

– Доверяю тебе во всём, – опять повторила я, всё ещё не решаясь открыть глаза.

– Тогда держи меня крепче, – сказал Морис и сжал мою ладонь, подтягивая её к своему паху.

Я уже видела, какой он там большой, и крепкий, и гордый, и почти потрогала его, когда привязала к постели перед операцией, а теперь моя рука коснулась горячей мужской плоти – одновременно твёрдой и такой нежной, и она сразу откликнулась на моё прикосновение – дрогнула, ещё больше окрепла, и стала почти каменной твёрдости.

Похоже, мне и правда повезло, что вот это не оказалось сразу во мне…

Морис прижал мою ладонь, обхватил сверху, двинул вперёд-назад, показывая, как ему будет приятно, и простонал сквозь зубы. А я лишь сейчас поняла, что выдержка вот-вот ему изменит…

Страх понемногу схлынул, я осмелела и приоткрыла один глаз, с любопытством глядя на то, что делает моя рука. Теперь я уже двигала ею сама, а Морис жадно оглаживал меня по талии, подобрался к груди и сжал её… На каждое моё движение он отвечал движением бёдер, и кусал губы, пытаясь сдержать стон. Но мне это совсем не понравилось. Я не желала, чтобы он сдерживался рядом со мной, я хотела, чтобы он так же потерял голову, как я потеряла и голову, и собственное сердце…

Притянув его к себе, я поцеловала мужчину в губы – уже без стеснения, требовательно, так же, как он целовал меня, и быстрее задвигала рукой, сжимая его всё сильнее.

Вот теперь Морис застонал по-настоящему! Оторвался от моих губ и впился бешеным поцелуем мне в шею. А потом произошёл взрыв, и я лежала, не чувствуя, что сумка больно впивается в затылок, и только слышала, как Морис до скрипа стискивает зубы, стонет и содрогается всем телом, вжимаясь в мою ладонь.

Он упал мне на плечо, пытаясь отдышаться, и потом к нему пришло умиротворение и спокойствие – его тело расслабилось… Мне показалось, что он уснул… А я, наоборот, задрожала от напряжения и сладкого ожидания, и могла лишь думать, что то, что сейчас произошло – это чудесно, но если бы Морис сейчас был во мне, то было бы ещё чудеснее…

Я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть это волшебное ощущение, но через минуту или чуть больше рыцарь приподнялся, осыпая моё лицо быстрыми поцелуями, и помог мне сесть в постели.

– Давай-ка теперь избавимся от неё, – сказал он, снимая с меня испачканную сорочку и бросая её на пол.

Следом полетела и сумка, которую Морис только сейчас заметил.

Я осталась такой же голой, как и он, и невольно прикрыла грудь волосами, но Морис покачал головой и перебросил мои пряди с груди на спину.

– Теперь твоя очередь, маленькая леди, – сказал он, снова укладывая меня на подушку. – Доверься мне… И не прячься… Я хочу видеть тебя всю.

То, что произошло потом, не могло быть реальностью. Мне казалось, что я лечу по воздуху, нежусь в жарких лучах солнца в Фиалковой низине, плыву по волнам обжигающей пламенем реки – всё вместе, и не понять, где заканчивается солнце и начинается огонь, потому что Морис успевал везде и всюду – ласкал меня губами, языком, пальцами, и это походило на сладостную пытку, потому что он разгорался страстью, и вместе с ним горела я, и мне было мало того, что происходит… Очень мало!..

Когда его рука раздвинула мои ноги, скользнула вверх по внутренней стороне бедра, добираясь до того самого места, которое я позволяла ему трогать на лугу, я не сдержалась и застонала – от удовольствия, от счастья, от разочарования, что огонь страсти полыхает всё сильнее, одновременно даря наслаждение и мучая, не доводя удовольствие до конца…

– Какая ты горячая… – услышала я шёпот Мориса. – Закончим, то, что начали? Ты разрешаешь?

Он ещё спрашивал!..

Я обхватила его за шею, притягивая к себе, и простонала «да!», готовая опять привязать его к кровати, если потребуется.

Но он и сейчас не стал торопиться.

Развёл мои колени и лёг на меня