пообедать, ночевать еще рано, да и свободная комната осталась только одна. Разве что если наемников переселить в нашу бывшую спальню. Но очень не хотелось бы этого делать.

– Беги, – сказал Альбин. Оглядел себя, хмыкнул.

Из моря поднялся водяной столб, окатил его с головы до ног, сделав незаметным еще не подсохшее пятно на штанах. Промокшая ткань облепила тело, очертив широкие плечи и сильные бедра. Я облизнула губы, ноги словно приросли к камням.

– Беги, – рассмеялся он. – Мне нравится, когда ты так смотришь, но не стоит заставлять гостей ждать.

Это был совсем небольшой обоз, полдюжины людей, дюжина навьюченых пони, которых хозяева не стали распрягать.

– Хлеба и эля, хозяйка, – сказал их главный, молодой еще мужчина, скорее даже парень. – И поторопись. Нам надо в город добраться, пока ворота не закрыли. Далеко еще?

– Прошу прощения, но до города восемь лиг, – сказала я. – Едва ли вы успеете дотемна.

Парень проглотил ругательство. Помолчал, глядя то на небо, то на дверь трактира. Показалось мне, или жадность в нем боролась с нежеланием ночевать в лесу?

Наконец победила осторожность.

– Сколько просишь за постой?

Как все же не вовремя младшие разбрелись кто куда! Что ж, придется справляться одной. Не посылать же гостей в деревню… – Я глянула в ту сторону и обнаружила, что, кроме полудюжины потенциальных постояльцев, у трактира появилось еще одно действующее лицо.

Генри, с которого еще толком не сошли синяки.

Что его принесло сюда? Я не стала выяснять, не до того пока.

Обговорила с купцом плату с учетом обеда и ужина и сделала скидку на то, что в конюшне не хватит места: четыре коня наемников и столько же – Альбина и его людей – заняли все денники, а значит, кому-то из гостей придется оставаться в поле, приглядывать за своими пони. Еда входит в счет, пиво отдельно. Конечно, купец начал торговаться – и в этот раз, ему, похоже, жизненно необходимо было выгадать хоть сколько-то, так что торг затянулся. Может, потому что я была не в лучшей форме после утреннего… объяснения с Альбином. Да и присутствие Генри нервировало. В трактир он не пошел, то ли ждал разрешения, то ли хотел поговорить без свидетелей. Я решила, что подобной возможности ему не дам, тем более, что он не торопился привлекать к себе внимание, явно выжидая, когда я освобожусь и уделю ему время.

Не хочу я его видеть, поэтому, пригласив гостей в трактир, лишь холодно кивнула ему, не стала заговаривать и тем более звать. В зале не задержалась, сразу повела гостей наверх, показывая единственную свободную комнату. Поместятся, хотя потесниться придется.

Когда спустилась, позеленевший Генри хрипел недалеко от котлов, с головы до ног его обвивала волшебная веревка, а рядом с ним стоял Джеффри.

– Этот человек попытался отравить еду, – сказал маг прежде, чем я успела спросить.

– Неправда! – вскрикнул Генри. – Я пришел мириться! Прощения попросить.

– И тут же сунулся к котлам? – поинтересовался Джеффри.

– Так запах какой! Слюнки текут!

Ничем особенно еда не пахла. Пшенная каша с овощами да щи на крольчатине с зеленью.

– Погодите. – Я растерянно оглядела обоих. – Генри, конечно, тот еще фрукт, но не идиот же он при постороннем в еду яд сыпать?

– А я отвод глаз накинул, едва он вошел, – сказал Джеффри. – Наслышан был про этого типа, решил посмотреть, с чем пришел.

– То есть? Откуда наслышан? – не поняла я.

– Это же он про твой трактир сплетни пускал. По битой морде его узнал, хорошо кто-то отделал.

Точно, купец рассказывал. Только я никак не могла припомнить, кто именно из магов при том присутствовал. Или что знает один из четверых – знают все, если дело касается работы? А в курсе ли они, кто избил Генри и почему?

Да какая разница, знают или нет?

– Ты видел? Сам? – невесть зачем переспросила я. Тряхнула головой – перед глазами темнело, а в ушах грохотала кровь. Этот паршивец испортил мою еду?!!

– Видел, конечно. – Джеффри провел ладонью над котлом и выразительно пожал плечами, дескать, ему, может, и померещилось, но магия говорит то же самое.

Я посмотрела на Генри. Видимо, очень выразительно посмотрела, потому что он попятился, несмотря на волшебную веревку, что по-прежнему его опутывала.

– Подсыпал, да, но это не яд! Приворотное зелье подсыпал, старая Берта сделала!

Глава 38

– Приворотное, значит… И кого ты хотел приворожить? Восьмерых мужчин, что у меня гостят? Или тех шестерых, что недавно остановились?

– Тебя! Жить без тебя не могу!

Я метнулась к столу, где была сложена посуда, подхватила миску и черпак. Плюхнула в тарелку горсть каши, притянула ложку, о которой забыла. Генри вытаращился на меня, словно увидев вторую голову, но мне было наплевать.

Зачерпнув каши, я поднесла ложку к его рту.

– Приворотное, говоришь? Жить не можешь? Тогда ешь! Тебе терять нечего. И без того настолько без ума, что без приданого готов был взять, правда?

Генри затряс головой, то ли кивая, то ли отрицая.

– Ну как же! – не унималась я. – Настолько голову потерял, что собирался силой взять, лишь бы никому больше не досталась! Так что хуже от приворота уже не будет. – Я оскалилась, от натянутой улыбки сводило губы. – Ешь!

Он замотал головой, и я ткнула ложкой так сильно, что деревяшка стукнула о зубы Генри, а из губы, разбитой еще Альбином, потекла кровь.

– Жри, я сказала, все, что ты намешал! Мы тут все горбатились для того, чтобы ты пришел еду портить? Да я тебя, всяко-разно… – Я и не знала, что умею этак заворачивать.

От изумления, не иначе, Джеффри распустил веревку. Генри, не будь дураком, сиганул к двери. А моя злость словно рванулась из груди вслед за ним, обрела плотность и силу, шмякнув беглеца о стену.

Он затряс головой, оглушенный, а я мигом оказалась рядом, развернула – не знаю, откуда взялись силы развернуть этакого кабана— схватила его за грудки и затрясла так, что затылок Генри равномерно застучал о стену.

– Бес в нее вселился! – завопил он. – Помогите, кто-нибудь!

– Я тебе сейчас покажу беса! Я тебя, тварь такую, самого сейчас в котел суну и на суп пущу!

– Самого на суп не надо, – раздался за моей спиной веселый голос. – Старый нехолощеный хряк, вонять будет. Но хотел бы я знать, что здесь происходит?

Цветом лица Генри сравнялся с камнем стены, видимо, поняв, что отболтаться не получится и выставить меня безумной – тоже. Но все же попытался:

– Милорд, справедливости! Я ничего не