Так вот оно что… Губы её тронула улыбка. Она поймала понимающий взгляд матери и качнула головой. Ей хотелось, как в детстве броситься ей на шею, рассказать о переживаниях, опасениях и мыслях, но она привыкла быть независимой, не просить у них помощи, не разговаривать с ними о своих проблемах. Все это сдерживало её, не давало открыться. Алиса понимала, что трудности уже давно позади, что маленькая девочка наконец может прижаться к маме, позволить той унять все печали, вот только… Девочка выросла и разучилась столь открыто выражать чувства. Но Алиса не сомневалась – родители спокойны за неё. По их глазам она видела – они знают, – их дочь сильная и смелая. Даже если она не рассказывает им о своих печалях и заботах, она знает, что они всегда будут рядом с ней.

Надежда встала и вышла из комнаты, а вернувшись, протянула Алисе завернутый в праздничную бумагу, перевязанный большим бантом сверток.

– Мы с отцом долго думали, что подарить нашей дочери, у которой есть практически все, и решили, что это тебе обязательно пригодится, если однажды ты все же вернешься в Россию. С днем рождения, Лисёнок. Мы тебя очень любим и очень скучаем по тебе.

Взяв подарок, Алиса обняла маму. Затем наклонилась к отцу и сжала его в крепких объятиях. Знали бы они, как она по ним скучает. Развернув бумагу, она увидела большой и невероятно мягкий бордовый шарф, шапку и перчатки того же цвета.

– Ма-ам… – Алиса снова прильнула к матери.

– Я надеюсь, с цветом угадала.

– Угадала, – на выдохе прошептала она.

– Неделю по ночам вязала, спать мне не давала, – проворчал Виктор, хмуря брови, но в глазах его таилась улыбка. – Хватит обниматься, скоро твой… даже не знаю, как его называть, – хмыкнув, он поднялся на ноги и оперся на трость. – Жених?

– Друг, – поправила отца Алиса.

– Не суть, вы с матерью идите мясо подготовьте, а я мангал разожгу. Надо показать твоему швейцарцу, что такое русские шашлыки.

– Мне кажется, он скоро от этих наших традиций сбежит обратно в Европу, – засмеялась Алиса и, подхватив под руку маму, повела на кухню.

За время своей карьеры Стефан успел привыкнуть к смене мест и, попадая в новую, незнакомую страну, как правило, легко подстраивался под обстоятельства, однако выбраться из российской глубинки оказалось той ещё задачей. Благо, пожилой сосед Решетниковых как раз направлялся к станции за супругой, и ему не пришлось идти пешком.

– Перейдёшь на другую сторону платформы, – закуривая, объяснил мужчина, когда они вышли из машины, – электричка на Москву минут через двадцать должна быть. Вначале моя придёт, а потом твоя.

Мужик с удовольствием затянулся едким сигаретным дымом, а Стефан, поблагодарив, пошёл к перекинутому через рельсы деревянному настилу. Он, конечно же, мог поехать и на такси, но отец Алисы сказал, что так выйдет быстрее. Да и очень уж удачно подвернулся сосед…

Стоя на старенькой, усеянной щербинками платформе, Стефан вслушивался в птичий щебет и тихий шорох листьев. Их швейцарское поместье тоже окружал лес, а птицы порой заливались так звонко, что ему казалось, будто он попал в волшебный край. Но эти птицы, эти деревья, вся эта страна… Было в этом нечто особенное, нечто невероятно притягательное.

Рядом с ним, держа на поводке лохматую собаку, прошла дородная женщина. В свободной руке она несла корзинку, доверху наполненную свежими огурцами и какой-то травой, похожей на ту, что вчера Алиса кинула в чай, только едва сорванную. Пройдя вперёд, женщина остановилась под железной табличкой с названием станции и посмотрела вдаль, на убегающую далеко-далеко серебристую полоску рельсов. Стефан тоже посмотрел в том направлении, но ничего не увидел и, чувствуя себя отчасти странно, отчасти глупо и совсем немножечко гордо от того, что он затеял всю эту авантюру с самостоятельной поездкой в Москву, стал ждать появления электрички.

В воскресное утро народа оказалось немного, и Стефан уселся возле окна так, чтобы видеть окружающий пейзаж. Он ещё ни разу в жизни не ездил на российских электричках, и оттого всё увиденное вызывало в нём живой интерес. Не успели они проехать и двух станций, как двери вагона открылись, и в проходе возник мужчина с большой клетчатой сумкой в руках. Он поставил сумку прямо на пол и, вещая на весь вагон, стал доставать оттуда всевозможные мелочи, начиная от средства для травли муравьёв и заканчивая миниатюрными швейными наборчиками. Женщина, сидящая напротив Стефана, подозвала его и, протянув мелкую купюру, попросила дать ей кухонное полотенце, а потом, как ни в чём не бывало, продолжила читать книжку в мягком переплёте. Мужчина с сумкой прошёл дальше, а уже через станцию в проходе появился новый…

После того, как где-то на полдороги седовласая женщина в цветастой юбке, с лицом, напоминающим спелый персик, исполнила «Голубой вагон идёт качается», Стефан перестал удивляться, и когда в створках дверей остановилась торговка мороженым, последовав примеру своей соседки, купил стаканчик. Правда последние рубли он отдал контролёру за билет, но, как оказалось, в российских электричках принимают даже евро…

Чем ближе они подъезжали к Москве, тем больше оказывалось людей в вагоне, и к тому моменту, когда состав прибыл на конечную станцию, свободных мест почти не осталось. Стефан пошёл к выходу вместе с плотным потоком пассажиров и, оказавшись на улице, неосмотрительно замешкался, в результате чего едва не получил по ногам чьей-то дорожной сумкой.

– Отошёл бы хоть в сторону, – проворчала сухенькая старушка, бросив на него недовольный взгляд и, волоча за собой перевязанную бечёвкой сумку на колёсиках, скрылась в толпе.

– Ну чего встал-то?! – Прозвучало одновременно с ощутимым толчком в ногу. В жизни Стефана случалось разное: падения, ушибы, был даже перелом. Но вот корзинкой с огурцами он не получал ещё ни разу…

– Извините, – ответил он женщине с собакой и, решив, что так много людей в любом случае не может идти не в ту сторону, пошёл вперёд.

Лиза ждала его у табло. Очаровательно-нежная в лёгком бледно-розовом платье с рисунком из маленьких разноцветных цветочков, она очевидно выбивалась из разношёрстной массы людей. Яркое июльское солнце играло в её светлых волосах, а на руке поблёскивал тонкий браслет из белого золота. Увидев её, Стефан ощутил знакомое тепло и помахал рукой. Она тоже заметила его, махнула в ответ и красивой, уверенной походкой пошла навстречу.

Швейцария, 2010 год

Тренировка только началась. Подойдя к борту, Стефан сразу увидел её: хрупкую белокурую девочку в чёрных лосинах и коротком утеплённом жилете. Несмотря на то, что Йохан Бернаскони считался одним из ведущих швейцарских тренеров, группа у него была небольшая – всего пять человек, среди которых теперь числился и сам Стефан. Решение перейти к новому тренеру далось ему непросто, и всё же он понимал – для того, чтобы двигаться дальше, необходимо что-то менять. Вот теперь, в результате этих перемен, Стефан стоял рядом с Йоханом и смотрел на скользящих по льду девушек.

– Елизавета, держи спину, – прикрикнул тренер на ту самую, в лосинах и жилетке.