его таинственные проявления вызывали у окружающих священный трепет, в том числе у сильных мира сего. Легендарный калмыцкий хан-богатырь Джангар, не ведающий страха и совершивший много подвигов, идет к кузнецу, чтобы исправить поврежденное в бою оружие. Но, подойдя к кузнице, прославленный герой становится непривычно робким и во избежание неприятностей превращает себя в мальчика. Однако даже эта хитрость не избавляет его от недовольства кузнеца, который гневно восклицает:

Кто разрешил тебе в кузню войти не спросясь?

Голову с плеч сниму я тебе сейчас!

(Джангар, 1958. С. 339)

В нганасанском предании рассказывается о том, как два брата набрели на одинокий чум кузнеца-чужеродца, выходца из страны лесных тунгусов. Когда младший брат спросил его: «Как железо делаешь?» — кузнец в ответ на такой «бестактный» вопрос выдернул из огня раскаленное железо и ударил им спрашивающего по голове (Мифологические сказки…, 1976. С. 273).

Нганасаны были убеждены, что шаманский дар, как и всё, что с ним связано, не может прийти к избираемому лицу без участия духов-кузнецов, которые закаливают на огне кости посвящаемого шамана, «чтобы они стали железными», выковывают сердце — «чтобы оно стало смелым и мужественным» (Попов А. А., 1984. С. 195). У селькупов при обряде «оживления бубна» шаман, путешествуя по мирам Вселенной, в последний день встречает двух кузнецов, которые вручают ему железные подвески для одежды и бубна, изображения духов и железную шаманскую шапку (Прокофьев Г. Н., 1930. С. 372).

Несколько лет назад я высказал предположение, что окончательное утверждение шамана как культовой личности произошло в начале железного века и знаменовалось совмещением в одном лице функций шамана, богатыря и кузнеца (Косарев М. Ф., 1991. С. 190, 191). Сейчас это высказывание представляется мне поспешным и не вполне продуманным. Во всяком случае, я не нашел достоверных случаев совмещения кузнеческих функций с шаманскими. А вот кузнец и колдун действительно совместимы: оба связаны преимущественно с Нижним миром, оба могут лечить некоторые болезни, оба способны наслать порчу, у того и другого «дурной глаз».

Тем не менее, некоторый параллелизм шамана и кузнеца действительно имел место, но он носил не столько семантический, сколько внешний, номенклатурный характер. По якутским поверьям, кузнец и шаман — «из одного гнезда». В монголоязычной среде наряду с «черными» и «белыми» шаманами этнографически засвидетельствованы «черные» и «белые» кузнецы. А. А. Бадмаев считает, что разделение бурятского кузнечества на «белое» и «черное» произошло около XIII в. н. э. «Белыми» кузнецами стали называть сформировавшуюся к этому времени группу профессиональных мастеров-ювелиров. Традиционных кузнецов, чтобы отличить их от новой элитной касты ремесленников, переименовали соответственно в «черных» кузнецов; начало же этой терминологической моде положил факт разделения шаманства в Бурятии X–XIII вв. на «белое» и «черное» (Бадмаев А. А., 1996. С. 138).

У манси отмечено три типа «шайтанщиков»: койпыняйт, шаманившие с бубном (собственно шаманы); потртан-купы, камлавшие с музыкальным инструментом; пенге-хум, гадавшие на топоре. Шаманских костюмов у манси практически не было.

У восточных хантов выделяется пять разновидностей культовых лиц:

1. Арэхта-ку исполнял песни, былины и легенды в особой напевной форме. Нередко занимался врачеванием и предсказанием. Его культовым атрибутом был струнный инструмент панан-юх, изготовлявшийся самим исполнителем. На Васюгане арэхта-ку иногда исполнял былинный репертуар, перебирая в руках две стрелы;

2. Улом-верта-ку — лицо, разгадывающее сны. Другая его функция — лечение или предсказание исхода болезней, угадывание будущего. Специальной одежды или каких-либо отличительных знаков улом-верта-ку не имел и вознаграждения за свои услуги не получал;

3. Нюрульта-ку — устроитель развлечений, заканчивающихся иногда гаданием о предстоящем промысле. Демонстрировал всяческие фокусы. Некоторые нюрульта-ку имели бубны для созывания духов, однако никаких других отличительных признаков у них не было. Вознаграждения им не полагалось;

4. Исыльта-ку занимался в основном лечением больных, вселяя в себя духов-помощников, что делал обычно путем нанесения себе телесных повреждений. Исыльта-ку мог путешествовать в Нижний мир, чтобы выручить душу преждевременно умершего человека. Вступал в свой культовый сан после вещего сна, по велению божества. Получал вознаграждение за труды. Исыльта-ку приписывалась способность в трехдневный срок после смерти человека оживлять некоторых покойников;

5. Елта-ку отличался от исыльта-ку наличием бубна, колотушки и в большинстве случаев особого ритуального костюма или отдельных его частей. Выполнял более разнообразные функции, мог путешествовать не только в Нижний, но и в Верхний мир. Наследование и избранничество играли у ёлта-ку большую роль, чем у других разновидностей культовых лиц. Чтобы стать ёлта-ку, надо было пройти обучение у старых опытных шаманов. Услуги ёлта-ку обязательно вознаграждались (Кулемзин В. М., 1976. С. 52, 53);

У энцев выделяют обычно три вида культовых лиц:

1. Сабоде не имел шаманского костюма, камлал без помощника и обычно без бубна. В основном был связан с миром мертвых. Главная его функция — отправлять души умерших в Нижний мир;

2. Дьяно-тадебе не имел шаманского костюма, а только бубен. В его обязанности входили поиск похищенных душ, пропавших оленей, толкование снов, помощь при тяжелых родах. Камлал ночью, общался лишь с Преисподней. Помощником был кто-нибудь из публики;

3. Будтоде имел шаманский костюм, а также один или даже два бубна — для Нижнего и Верхнего миров. При нем был помощник-профессионал. Будтоде мог исполнять все ритуальные функции, в том числе считавшиеся специальностью сабоде и дьяно-тадебе: лечил больных, предсказывал, разгадывал сны, влиял на успех промысла, путешествовал по всем мирам, т. е. был, в отличие от двух первых категории, шаманом в полном смысле слова (Прокофьева Е. Д., 1953. С. 217–221).

Ненцы различали пять категорий культовых лиц:

1. Нгачекы тадебя (детский шаман, дающий имя новорожденному); вхож в верхние и нижние сферы;

2. Мал юдэрта («сновидящий»);

3. Саибана — провожатый душ покойников в Нижний мир.

4. Янганы («камлающий к земле»); общается с обитателями Верхнего и Нижнего миров, в том числе с душами усопших;

5. Сэвндана («камлающий к небу»); во время камлания призывает духов всех сфер Мироздания, но преимущественно Верхнего мира (Головнев А. В., 1995. С. 381).

У чукчей выделено четыре разновидности культовых лиц:

1. Кэйлите ленг, чья обязанность — «найти» имя новорожденному. Для этого он направлялся к «верхним людям», предварительно поев грибов мухоморов;

2. Зуван («знающий слово») мог, подобно гипнотизеру, усыпить людей, внушить им иллюзии, однако не был способен ходить по местам настоящего шамана; чтобы посетить землю мертвых, должен был наесться мухоморов. Некоторые зуван могли успокоить волнение на море. Зуван считались неполноценными шаманами;

3. Энгэтылет — это, скорее, фокусник: мог выстрелить себе в лоб и выплюнуть пулю, прирастить отрубленный палец, обладал способностью приманивать моржей в определенное место и пр.;

4. Эненмелетынен — лечил людей, предсказывал и усмирял погоду, отвращал несчастья, умел «отводить глаза». Это,