Алтайцы, кроме шаманов, имели предсказателей (рымчи), гадателей (мельгочи), ворожеев (ярынчи), «по рукам узнающих» (кол-куреэчи), управляющих погодой посредством камня (ядачи) и др. (Вербицкий В. И., 1893. С. 43).

У нанайцев и орочей почитались особые культовые лица — тун-дины. Они не состояли в шаманах, не имели бубнов, специальных костюмов, однако в некоторых отношениях были даже авторитетнее шаманов. Тундины лечили больных, предсказывали, помогали роженицам при трудных родах. Но более всего они славились как знатоки обрядово-ритуальных правил, как судьи, как мудрецы.

«Они, — сообщает А. В. Смоляк, — могли проверять, правильно ли говорит шаман о своих путешествиях, иногда даже подсказывали шаману во время камлания, как ему поступить в отношении встретившихся духов, душ и т. п… Нанайцы, по каким-либо причинам не доверявшие шаманам, приглашали на их камлания тундинов, чтобы те проверяли правильность камлания, силу шаманов. Тундину, по общему утверждению, всегда доверяли больше… Рассказывают, как однажды шаман камлал больной женщине, отобрал у злого духа ее душу и принес, однако присутствующий при этом тундин определил, что это — душа совсем другого человека, а душа больной осталась лежать на дороге, подвергаясь различным опасностям. Тундин указал шаману на эту ошибку, и тот исправил ее: вернулся, подобрал душу, принес — сделал так, как нужно». Во время обряда провожания души у нанайцев «тундин отправлялся с шаманом по долгой и опасной дороге, наблюдая, как шаман везет души умерших, соблюдаются ли при этом все необходимые правила. Он следил, чтобы душа не упала с нарты, смотрел, не лежат ли на дороге души ранее умерших» (Смоляк А. В., 1991. С. 46–49).

У нганасан нанайскому тундину соответствовал по ряду признаков дючилы — ясновидец (Грачева Г. Н., 1981. С. 80). Вместе с тем, как справедливо заметила С. Е. Новик, «грани между шаманами различных категорий и провидцами, гадателями, предсказателями весьма зыбки» (Новик С. Е., 1984. С. 133). Добавлю, что при наличии этой «зыбкости» истинная разница между шаманами и «нешаманами» заключается в том, что, во-первых, шаманы, в отличие от «нешаманов», обладают способностями всех культовых лиц — колдунов, жрецов, знахарей, провидцев, гадателей и т. д. — одновременно; во-вторых, в отличие от «нешаманов», шаманы «завязаны» не на отдельные пространства, а на все миры Вселенной (Кулемзин В. М., 1976).

Обращаясь к проблеме функциональной многозначности шамана, известный знаток шаманизма М. Элиаде замечает: «Если словом шаман обозначить каждого мага, колдуна, знахаря или мистика, упоминающегося в истории религий и религиозной этнологии, то в итоге получаем чрезвычайно сложное и в то же время неточное понятие, полезность которого крайне сомнительна, поскольку уже существуют термины маг, колдун для обозначения понятий столь же разнотипных, сколь и расплывчатых, — таких, как магия или первобытная мистика. Целесообразно ограничить область употребления слов шаман и шаманизм во избежание такой неоднозначности и для более ясного взгляда на саму историю "магии" и "волшебства". Ведь шаман действительно является и магом, и знахарем: считается, что он исцеляет, как и все знахари, и совершает факирские чудеса, как и все первобытные и современные маги. Но он к тому же является проводником душ, нередко жрецом, мистиком и поэтом».

И далее: «…Хотя шаман является, помимо всего прочего, также и магом, не каждого мага можно определить как шамана. Это же относится и к шаманским исцелениям: каждый знахарь является целителем, но только шаман обладает своими особыми методами» (Элиаде М., 1998. С. 17, 18).

В то же время шаман не может быть до конца понят вне его связи с культовыми лицами нешаманского уровня. Последние как бы дополняют шамана и бывают так или иначе задействованы в шаманских мистериях: в качестве помощников шамана, его советчиков и пр. Иногда шаман советует своему пациенту или его родственникам: «Обратитесь к такому-то колдуну, его дорога в Нижний мир короче моей»; «Позовите такого-то знахаря, дух этой болезни в его власти»; «Пригласите такого-то ясновидца, он видит человеческие души лучше меня».

Все эти категории культовых лиц — певцы, целители, ворожеи, провидцы, колдуны и др. — тоже, как и шаманы, считались избранниками духов; их способности, как и шаманские, обычно были наследственными; проявление их дарования начиналось, как правило, с «шаманской» болезни — правда, в большинстве случаев менее выраженной, чем у настоящих шаманов.

Избранничество и посвящение

Становлению шамана, как уже упоминалось выше, предшествовала долгая, нередко многолетняя «шаманская» болезнь, во время которой избранника неотступно мучили духи — вынуждали принять шаманский дар, доводя жертву буквально до умопомешательства. Преследуемый не находил себе места, убегал в лес, скрывался в разных потайных углах, но духи всегда и везде настигали его, не давая покоя ни днем, ни ночью. По рассказам тувинского шамана Алдын-херел Ондыра, он «на протяжении нескольких лет впадал в обмороки, видел (кошмарные) сны, испытывал неприятные ощущения в легких. Ему казалось, что в них что-то шевелится, они наполнены пузырьками, тело его будто бы съедалось червями, а по скелету ползали змеи; голова воспринималась в виде голого черепа с огромными клыками» (Дьяконова В. П., 1981. С. 132–133). Сам сновидец объяснял эти страдания преследованиями духов-предков. Персонажи снов затем стали духами-помощниками шамана.

По признаниям шорского шамана из рода Кобый, он «во сне видел, как духи в виде мужчин и женщин разрезали ему живот, вынимали тонкие кишки и снова вкладывали. И все время ему говорили: "Камлай, камлай, не лежи больше". Когда отказывался камлать, то стегали прутьями и плетьми. И после этого он заболевал еще сильнее» (Дыренкова Н. П., 1930. С. 272).

Мало кто из избранников принимал шаманский дар по доброй воле, ибо все знали, что нет ничего тяжелее и ответственнее шаманской доли. Шаман — великий подвижник, призванный преданно и бескорыстно служить своему роду-племени, стоять на страже его интересов, помогать идти правильным путем, оберегать от происков злых сил. Приход к кому-либо шаманской болезни воспринимался как великое несчастье. Людей, которым удавалось победить духов и при этом не умереть, были единицы. А. В. Смоляк, хорошо знающая шаманство нижнеамурских народов, говорит, что ей лично на нижнем Амуре известен лишь один человек, переборовший духов, навязывавших ему шаманский дар. Это — ульч Дятала Вадяка из села Кольчом; потом он всю жизнь гордился этой своей победой (Смоляк А. В., 1991. С. 40).

У теленгитов, по материалам миссионера В. И. Вербицкого, шаман «противится волею и умом принятию (шаманского дара. — М. К.)… (Он) может иногда отбиться от должности, которая по милости предков падает на него, но это отбиванье дорого стоит: избираемый делается от того или вовсе безумным,