лучше вознаградить Вас за Вашу службу. Уповаю на Бога, что Вы не будете разочарованы и что это путешествие будет иметь для меня благоприятный исход, в отличие от Вашей первой поездки, ибо тогда все предвещало радостное разрешение и сулило надежду, которая ненадолго поселилась в сердце, однако вскоре принесла больше переживаний мне и тем, кто причастен к этому делу. И посему я надеюсь, что нынешнее трудное начало будет иметь счастливый конец26.

Вместе с этим письмом Анна послала кольца от судорог с пояснением: «Я прошу Вас раздать их тем, кого Вы сочтете наиболее достойными этой милости», «заверьте их в том, что я желаю угодить им, насколько это в моей власти». Кольца, использовавшиеся как средство против судорог и эпилепсии, были специально изготовлены Корнелиусом Хейесом и получили благословение короля в Великий четверг на Страстной неделе. Обряд благословления колец заключался в том, что король клал их у изножья распятия и касался их рукой. Традиционно считалось, что королевское прикосновение придает кольцам целительную силу. По обычаю, кольца раздавала королева, и Анна, взяв на себя функцию Екатерины, подчеркнула таким образом свою значимость.

Миссия Брайана провалилась. Он сетовал на то, что «папа… не сделает ничего для Вашей Милости». Недвусмысленно намекая на Уолси, он съязвил в его адрес: «Ничто не поможет. И тот, кто внушил Вашей Милости мысль о том, что он [Климент] что-то сделает для Вас, я думаю, в этом случае сослужил Вашей Милости дурную службу». Единственное, что, по его мнению, удалось сделать,– отправить Пьетро Ваннеса и Грегорио Казали на поиски оригинала папского бреве в церковных архивах. Однако никаких следов этого документа они не нашли – это давало Генриху возможность заявить о том, что он был сфабрикован27.

К началу мая Брайан потерял всякую надежду на успех: «Мы подобны тем, кто надеется отыскать свежие плоды в куче гнилья». Гардинер, казалось, тоже сделал все, что было в его силах28. Весьма показательно нежелание Брайана сообщить Анне плохие новости, он предпочитает сделать это через Генриха:

Сэр, я пишу письмо моей кузине Анне, однако не осмеливаюсь написать ей правду, поскольку не знаю, будет ли Ваша Милость довольна тем, что она так скоро обо всем узнает; впрочем, в письме я сообщил ей о своей уверенности в том, что Ваша Милость посвятит ее во все наши новости29.

В заключительном донесении Гардинера от 4 мая было еще больше плохих новостей. «Прилагаю весь мой скудный ум и знания, чтобы добиться от папы хоть какой-то части исполнения желаний Вашего Величества,– пишет он,– однако [мы] видим, что теперь под вопрос поставлены полномочия легатов»30. Внезапно начавшиеся разговоры о том, чтобы лишить легатов права провести слушание по делу о разводе, вызвали тревогу. Генрих и Анна решили, что больше медлить нельзя, и дали указание Уолси вызвать Кампеджи и незамедлительно вынести решение по делу о браке короля, воспользовавшись теми полномочиями, которые им были предоставлены ранее.

22 мая дю Белле проинформировал Монморанси о состоянии дел: «Положение Уолси критическое. Герцоги Саффолк и Норфолк настроены против него, ибо уверены, что, если бы он действительно хотел содействовать браку короля [с Анной], он бы действовал с большим усердием». Кавендиш пишет об этом так: «Герцоги затеяли опасную игру и, сговорившись с леди Анной Болейн, затаились и выжидали удобного момента или случая, чтобы поймать кардинала в ловушку [западню]»31.

По просьбе Анны Генрих отозвал агентов Уолси Джона Тейлора и сэра Джона Рассела из Франции. Вместо них через Ла-Манш отправились Саффолк и Уильям Фицуильям. Король приказал им встретиться с Франциском и его матерью и предложить им от его имени любую помощь и содействие для выкупа сыновей французского короля, которые все еще находились в заложниках в Испании, в обмен на то, что Франциск и Луиза уговорят Климента вынести «окончательное решение» по делу о разводе. Кроме того, Генрих дал своему зятю секретное поручение – выявить тех предателей, о которых его предупреждал Брайан. Для Саффолка это была беспрецедентная возможность изобличить Уолси32.

Вскоре Генрих окончательно утвердил текст объемом 6500 слов, предназначенный для предъявления в легатском суде. Этот документ, за основу которого была взята «Королевская книга», представлял собой рукописное ходатайство о разводе (лат. libellus), в котором излагалась суть прошения, предназначенного для оглашения в суде. Окончательный вариант этой рукописи был впоследствии передан в библиотеку Тринити-колледжа в Кембридже, где он пролежал в безвестности до 1984 года. На шестнадцати листах из велени[77] по двадцать шесть строк на странице, написанных искусной рукой мастера-переписчика, подробно анализируется запрет из Левит, которому, по мнению Генриха, следует смиренно подчиниться33.

31 мая 1529 года Уолси и Кампеджи открыли заседание церковного трибунала в Парламентском зале в Блэкфрайерс, а 18 июня вызвали Генриха и Екатерину. К этому времени Генрих в целях соблюдения приличий отослал Анну в дом ее отца в Лондоне. В последнее время влюбленные были неразлучны. По замечанию дю Белле, он бы не удивился, если бы Анна оказалась в положении. Не в силах жить в разлуке, Генрих, путешествуя по Темзе, сделал остановку, чтобы повидаться с ней, при этом официально он объяснил свое решение тем, что хотел дождаться отлива, чтобы безопасно пройти под Лондонским мостом34.

Накануне открытого заседания суда Екатерина обратилась к папе римскому с просьбой отложить слушание, однако судьи отклонили ее просьбу35. Когда процесс начался, Генрих занял место под балдахином из золотой парчи справа от легатов. Екатерина разместилась слева от них. Когда ее вызвали, она прошла через весь зал и опустилась на колени перед королем в театральной позе, которую Кавендиш запечатлел в своих воспоминаниях.

«Сэр, – заговорила она на ломаном английском, – я заклинаю Вас во имя той любви, которая была между нами, и ради всего святого, позвольте мне отстоять справедливость и правоту».

Я призываю Бога и весь мир в свидетели. Я была Вам верной, послушной и смиренной женой, всегда готовой подчиниться Вашей воле и доставить Вам радость; которая никогда ничего не говорила и не делала против Вашего слова, которая всегда была довольна всем, что доставляло удовольствие и веселье Вам, как в малом, так и в большом; я никогда не роптала ни словом, ни выражением лица и не выказывала ни малейшего намека на недовольство36.

Она настоятельно просила супруга избавить ее от «поспешных решений этого нового суда», пока она не получит «от своих друзей в Испании совета и наставления», которым она намерена следовать. Наконец, склонившись перед ним в смиренном поклоне,