должна настоятельно просить Вас принять все происходящее как проявление моей доброй расположенности к Вам, а не власти над Вами, при этом и Вы должны быть доброжелательны ко мне, как тому учит наш Господь31.

Анна написала это письмо, все еще находясь на карантине. Однако к концу июля эпидемия отступила, и они с Генрихом могли воссоединиться. Ее возвращение должно было состояться 30 июля, как предполагал постоянный посол Франции Жан дю Белле, епископ Байонны. Генрих в это время находился в Амптхилле, куда он переехал из Титтенхангера. Ожидая возвращения Анны, он готовился к отъезду в Виндзорский замок и рассчитывал по дороге поохотиться на благородного оленя32.

В этот же день дю Белле, умеренный реформатор, разделявший взгляды Маргариты Ангулемской и являвшийся доверенным лицом Анны, отправил своему более консервативному покровителю, герцогу де Монморанси, будущему коннетаблю Франции и другу детства Франциска, письмо, в котором изложил свое мнение по поводу того, как обстояли дела. По всей видимости, Генрих был куда более решительно настроен жениться на Анне, чем этого бы хотелось Уолси. «Я не думаю,– пишет дю Белле,– что он [Уолси] действительно так хорошо знает ситуацию, как ему кажется, сколько бы он ни притворялся»33.

Вернувшись ко двору, Анна написала Уолси еще одно письмо. Хотя в нем отсутствовали дата и место, в котором она в это время находилась вместе с Генрихом, а также несмотря на следы от пожара 1731 года по краям страниц, создается впечатление, что оно было написано вскоре после предыдущего. Единственное отличие – впрочем, весьма существенное – состоит в том, что Анна убедила Генриха стать соавтором этого письма. На этот раз они впервые выступают вместе как пара.

К написанию этого письма их подтолкнуло отсутствие новостей о том, как продвигались дела у Кампеджи. Все, что они знали на тот момент, следовало из сообщения Грегорио Казали, которое доставил Джон Барлоу. В нем говорилось, что легат, которого постоянно мучили приступы подагры, серьезно затруднявшие его путешествие, намеревался сесть на генуэзское судно в Корнето (современная Тарквиния), неподалеку от Витербо, и высадиться в Марселе, далее следовать по суше через Лион в Париж, а затем из Кале в Лондон34. Анна пишет: «Со всем смирением, которое только может возникнуть в моем сердце, я прошу Вас простить меня за смелость побеспокоить Вас своим неумелым и дерзким письмом». После традиционных вопросов о здоровье она продолжает: «Я знаю, что за те огромные старания, которые Вы прилагали денно и нощно ради меня, мне никогда не отплатить Вам; вместе с тем заверяю Вас, что буду любить Вас так же, как Его Величество, превыше всех живых существ». Далее она переходит к сути дела. «Милорд, уверяю Вас, мне не терпится услышать от Вас новости о легате; ибо я надеюсь, что если я получу их от Вас, то они непременно будут очень хорошими; я уверена, что Вы желаете этого так же сильно, как и я, и даже больше, если бы это только было возможно, однако я знаю, что это невозможно».

Генрих от себя добавляет постскриптум: «Автор этого письма была непреклонна, пока не убедила меня приложить к сему руку; искренне желаю, чтобы Вы, хотя мое послание и получилось кратким, приняли его без обиды». Далее он вслед за Анной настаивает на получении информации, но более угрожающим тоном: «Отсутствие новостей о прибытии легата во Францию заставило нас задуматься над происходящим; впрочем, мы надеемся, что благодаря Вашему усердию и бдительности… мы вскоре будем избавлены от мучительных сомнений».

Генрих и Анна подписали письмо вместе. Сначала пишет он: «Ваш любящий государь и друг, король Генрих», а Анна приписывает от себя: «Ваша покорная слуга, Анна Болейн». Монограмма Генриха частично, а подпись Анны, в отличие от первого письма, полностью были уничтожены пожаром 1731 года. К счастью, еще в 1714 году весь документ был переписан Гилбертом Бернетом, когда он готовил к переизданию свою книгу «История реформации Церкви Англии» (History of the Reformation of the Church of England)35.

Чтобы вознаградить Барлоу, отец Анны, находясь в Пенсхерсте, написал Уолси письмо с просьбой назначить Барлоу настоятелем приходской церкви в Сандридже в Кенте, где у его друзей Айсли было поместье. После смерти Томаса Айсли в 1519 году имуществом распоряжался его сын Генри, однако он не имел полномочий назначать людей на церковные должности. Болейн хотел, чтобы Барлоу получил приход в Сандридже, сохранив при этом должность в Хивере. Увы, кардинал перепутал Сандридж и Тонбридж, куда он и назначил Барлоу настоятелем. За эту ошибку он получил выговор от Анны. «Благодарю Вашу Милость,– пишет она,– за пожалованный господину Барлоу приход, хотя этот подарок не произвел должного впечатления, ибо пожалованный приход находится в Тонбридже, в то время как я хотела бы, с соблаговоления Вашей Милости, чтобы это был Сандридж; Тонбридж меж тем был пожалован милорду моему отцу… и это распоряжение еще не признано недействительным»36.

Принято считать, что Анна смягчила тон письма, выразив благодарность Уолси в на редкость хвалебных выражениях: «Я считаю себя премного обязанной Вашей Милости за все приложенные старания во имя продвижения дела короля; отныне моя ежедневная забота состоит в том, чтобы изыскивать способы, как услужить им и доставить удовольствие»37. На самом деле этот фрагмент воспроизведен не совсем точно. В сохранившемся оригинале письма сказано так: «Я считаю себя премного обязанной Вашей Милости за всех приложивших старания во имя продвижения дела короля». Другими словами, ее благодарность относится скорее к Барлоу и другим, чьими усилиями удалось получить окончательный вариант документа, который вскоре доставит Кампеджи, нежели к самому Уолси. Итак, вместо благодарности Уолси получает поручение: она была бы ему «премного обязана», если бы он позаботился о том, чтобы эти люди были по достоинству вознаграждены38.

Но это было еще не все. В письме Анны есть постскриптум: «Милорд, я всем сердцем прошу Вас о том, чтобы Вы не обошли вниманием пастора из прихода Хани-лейн, за которого прошу лично». Это было смелое заявление. Упоминаемый «пастор» (или настоятель) был не кто иной, как доктор Роберт Форман, чей помощник, викарий Томас Гарретт, поставлял сочинения Лютера студентам Оксфорда. Анна, в чьей памяти еще свежи были воспоминания об импровизированных семинарах Дени Брисонне и Жака Лефевра д’Этапля в покоях королевы Клод и Луизы Савойской, была возмущена гонениями Уолси. Она не видела ничего дурного в поступках тех, кого он преследовал, поскольку они лишь поощряли верующих, считавших, что истинную веру можно обрести через тексты Священного Писания. Эти люди