— Портрет? — наконец тихо вымолвила она. — Дело интересное. Только…

— Я сделала кое-какие наброски… Сейчас вам покажу, — засуетилась Юля. — Скажите мне честно, — с этими словами она достала из-за шифоньера рулон бумаги, перевязанный красной лентой. — Вот! — развернула листы на полу посреди комнаты.

Томка долго и очень внимательно разглядывала рисунки, ворошила листы, подносила к свету, отодвигала и придвигала их к глазам. Юле не терпелось услышать хорошие слова, и она их услышала.

— Поздравляю! — сказала Томка. — Молодец! Вот их и подготовь для выставки.

— Но они же…

— Да, сырые. Но тебе хватит недели исправить недоделки, тем более их тут практически, нет. Закажи хорошие рамы, не скупись на этом. Месяц тебе на всё про всё!

— Тамара Елизаровна, я подготовлю за неделю! — воскликнула Юля, и в глазах её блеснули не то лучики радости от свершившегося долгожданного признания, не то слёзы внезапного счастья.

— Не торопись, чтобы не напортачить, — попросила Томка. — Если будет необходимость в моей помощи, дай знать. Теперь вопрос: когда ты успела столько намалевать? Они тебе позировали?

— Они не знают об этом, — призналась Юля. — Я втихомолку.

— Из-за печки?

— Почти. Посмотрю, запомню, прибегу и набросаю. Не получается: бегу, смотрю, запоминаю…

— Бедняжка! — посочувствовала Томка. — Это ж сколько подошв ты истёрла, бегаючи! — посмотрев с удивлением на подругу, спросила: — А пригвоздить их к табуретке не проще было?

— Наверное, проще, — согласилась Юля, и тут же оговорилась: — Они бы тогда сидели истуканами.

— Да, бывает такое. Ждали бы птички. Тут же они у тебя прекрасны как боги на Олимпе, и краше всех твой суженый-ряженый. Скажу тебе, образ сказочного царевича ему по плечу. Ясный, но твёрдый взгляд, упрямый подбородок, русая курчавая бородка — натуральный русич, царевич или княжич! Молодец, подруга! Благословляю тебя на путь портретиста! Будет у тебя большая удача, но не потеряй в себе при этом человека. Это очень важно знать!

— О чём вы говорите, Тамара Елизаровна! — вспыхнула Юля. — Удача, признание, конечно, не лишни ни художнику, ни писателю, ни музыканту, но не быть человеком можно и дворнику без всякого призвания и признания. От самого человека всё это зависит.

— Так оно так, да большие деньги часто портят хорошего человека. Они, сволочи, постепенно превращают его в тупое бессердечное животное. Вот это страшнее всякого пьяного дворника.

— Откуда у меня такие деньги? Дай Бог, что-то на молочишко заработать! Долги-то, знаете ведь какие у нас, а отдавать нечем! Картошку продали за копейки, мёд немного поправил дела — и всё! Конечно, не помешала бы какая лишняя сотня тысяч, но это же на воде вилами…

— Будет твоя сотня тысяч и не в рублях, а в долларах! Верь мне, подруга! Однако заболталась я тут с тобой, отвлекаю от нужных и важных дел! Забегу через неделю! Готовь речь победителя на конкурсе! Будь здорова! О, — спохватилась Томка, — я ж твою красавицу не посмотрела! Спит?

— Спит. Проходите в её будуар.

— В кого она больше, в тебя или в твоего князя? — вглядываясь в спящую малышку, спросила Томка. — Как назвали-то? Небось, какая-нибудь Лолита или Николь?

— Варвара, — улыбаясь, ответила Юля.

— И тут без сказки не обошлось! Варвара Краса — Длинная Коса! Молодцы!

Вдохновение, эта капризная мадам, захватило Юлю всецело. Дни и ночи только о том и мысли, чтобы успеть к сроку подготовить все работы. Она заказала рамы из самого дорогого багета, конечно же, на деньги родителей. Валентина Ивановна хоть и не очень верила в успех дочери с её «открытками», а узнав, что дочь готовит портреты «колхозников», совсем разуверилась в этой затее.

— Кому сейчас нужны «передовики сельского хозяйства». Они и в советское-то время мало кого интересовали, а теперь и подавно никому не нужны. Сейчас в моде артисты, причём артисты без таланта, те, что разводятся громко и долго, делят нажитое и поделить не могут. Вот тут они у всех на виду и на слуху! А что говорить о каком-то комбайнёре, скосившем больше всех. Или кому интересна доярка с тысячами литров молока. Вот невидаль! Да и врач, инженер-мостостроитель, учёный с мировым именем так ли уж интересны современной публике, жаждущей сенсаций!

«Не испортить бы в погоне за лучшим, что уже есть», — часто одёргивала себя Юля, садясь за мольберт. И не на пустом месте появились эти опасения. Стремясь придать больше мудрости образу деда Матвея, она добавила ему складок на лбу, и сделала его ещё старше, но не мудрее. Больше всего не поддавался кисти Алексей Алексеевич, какое-то среднестатистическое лицо, не более того. Нос, рот, глаза есть. Схожесть доказана, но нет характера. Бездушная особа. Куда уж прозаическая фигура «горшечника», ан на полотне — характер! Может слепить горшок, печь сотворит, крышу с весёлым коньком взгромоздит, а если бы ещё кто его научил архитектуре, то и Нотр Дам свой был бы у него. Бог не обделил его талантом, но и нечистый подсуетился, дал ему в руки рюмку. Всё это видно на портрете как на духу.

Там штришок, там полоска кармина, там белая точка зрачка — и смысл, соответственно, картины меняется. Белое бездонное небо и коршун в вышине, на поваленном дереве сидит Сергей. Лицо его — лицо Христа с печатью дум не о себе, а о народе. Социально значимая картина. Можно признать её нужной, злободневной, подсказывающей проблему с выбором лидера, защитника народа. Но можно трактовать иначе: нет у нас защитника и пророка, какой был две тысячи лет назад. Без «пастуха» остался народ.

Нина — образец красавицы. Только овал лица больше европейский, чем славянский. В горящую избу, если она и войдёт, чтобы спасти кого-то, то коня на скаку едва ли остановит. Слишком нежна для этого. В общем, она украсила бы любое общество, будь в любой одежде!

Как ни дорого было время, Юля с малышкой на руках приехала в Духовщину на столетие деда Матвея. Тяжело добивалась она этого. Валентина Ивановна грудью встала на пути.

— Ты дитё хочешь угробить? На весенние сквозняки в деревню? В табачный дым и грязь? — поток вопросов-обвинений вылился на голову Юли.

— Мамочка! Да что ты такое говоришь! Там же люди, а не звери! Там же и дети живут!

— По сколько лет этим детям? Лет десять уже самому младшему. А тут…

— Они с пелёнок там! Да и не десять лет им!

— Поезжай одна! — стояла на своём Валентина Ивановна.

— Отцу интересно посмотреть на свою дочь.

— Ради какого-то интереса мужика рисковать жизнью ребёнка?

— Почему сразу рисковать? Там нет никого больного! Всем будет приятно посмотреть на