Шрифт:
Закладка:
Анатолия как кипятком облили. «Вот он, конец всему!» — кто-то невидимый ехидненько шепнул ему.
— Думаю, месяц мне понадобится для этого всего. В начале октября прилечу. Что молчишь?
— Что ты хотела бы услышать? — прокашлявшись, спросил Анатолий.
— Твоё решение.
— Скажу, не соглашаться — будешь упрекать меня всю жизнь, что лишил удовольствия общения с всесильными мира сего, что не дал повидать заморские страны, загубил талант художника… И это было бы справедливым упрёком. Мой ответ: поступай, как знаешь, как хочется. Только знай: бесплатный сыр — в мышеловке! Пойдёшь на это осознанно — моей помощи тогда не жди!
— О чём ты говоришь! Ему шестьдесят лет! Главное у него — деньги! Опять же, жена, дети!
— Это всё мелочи по сравнению с неуправляемым чувством — любовью!
— Допустим, что он полюбил меня, в этом нет ничего странного, но я-то не полюблю его никогда!
— От сумы, от тюрьмы, от любви не зарекайся! Моё дело — предостеречь тебя и предупредить! Да и важно ли для него, что ты не любишь? Важно то…
— Хватит об этом! Чушь какую-то городишь! Всё будет хорошо! Знай на будущее: ты и Варвара — главное в моей жизни! Надеюсь, и у тебя, кроме нас, никого важнее нет! И деньги нам не помешают. Вон, колдыбаситесь за копейки на полях в грязи, а тут сами плывут денежки в руки. Пианино купим, студию построим… Для того же мы затеяли кампанию в деревне, чтобы по-людски всё было! Чтобы дети выходили в жизнь с багажом знаний и умений! Чтобы сумели отличить Ломоносова от Обломова, Саврасова от Сервантеса… Чтобы звуки скрипки не сравнивали они со звуками пилы! Ради них, детей, мы стараемся, и будем в этом до конца последовательны!
Нина покормила Анатолия, и он заспешил в поле — там ждала его картошка. Юля сидела, нахмурясь, над чашкой чая.
— Что у вас не так? — спросила Нина.
— Всё не так. Везде вопросы без ответов, — буркнула под нос Юля.
— Я слышала другое, — недоверчиво глянула на гостю Нина. — Вроде, ты Первую премию получила?
— Получила, будь она неладна!
— Почему так?
— Проблем она создала столько, что лучше бы не видать и не знать этой выставки!
— Налоги, что ли? Или бандиты требуют поделиться?
— Другое. Похлеще. Лететь надо далеко и надолго. На Кипр. Заказ одного богатенького.
— С одной стороны, вроде бы и заманчиво, с другой — кто их поймёт, что им ещё, кроме денег, надо. Любую свинью подкинуть могут. Может, вам ещё с Сергеем посоветоваться? Он, может, что-то дельное скажет?
— Нет, Нина, никто ничего сказать нужного не сможет, потому что это воля Божья. Думаю, ничего страшного не случится.
34
В аэропорту Ларнака Сарьяна и Юлю встречала кавалькада машин. В первую машину сели Сарьян и его управляющий, во вторую — Юля, в третью — два крепыша в серых костюмах.
Юле было всё удивительно! Свежий воздух раннего утра, крепко сдобренный запахом моря. Дворцы неописуемой красоты и изящества, незнакомой породы деревья вдоль дороги и около зданий. Но больше всего её поразило море. Бескрайняя синева воды, и только где-то далеко-далеко эта синева растворяется не то в тумане, не то в самой воде; маленькими скорлупками болтаются рыбацкие шхуны; как замерла, чему-то удивившись, красавица-яхта…
«Как красиво всё это! — восхищалась Юля. — Как красиво живут люди!»
Встречать Сарьяна вышла вся прислуга. Юлю проводили в стоящий в рощице флигель. Сопровождающими были чернявая девушка в белом брючном костюме и в таком же светлом костюме паренёк лет двадцати. Он нёс Юлин чемодан. Во флигеле девушка показала комнаты, спальню, столовую. В туалете, глянув оценивающе на гостью, она нажала на кнопку сливного бачка, спустив мягко шелестящим потоком воду.
— Если вам надо что-то спросить, — остановилась девушка у столика, на котором стоял телефон, — нажмите на эту кнопку, вам ответят. Завтрак в 10, обед в 16, ужин в 20. Но можно и по заказу. Тоже через этот телефон, — подождав мгновение, убедившись, что всё понято гостьей правильно, девушка, пожелав Юле всего хорошего, удалилась.
Оставшись одна в спальне, Юля присела на край кровати и тут же вскочила как ужаленная. Пересела в кресло рядом с трюмо. Глянула в зеркало и не узнала себя: осунувшееся лицо с тёмными кругами у глаз, тонко поджатые губы.
«Не соблазнить мне такой олигарха! — усмехнулась в зеркало. — И это будет кстати!»
К ужину Сарьян пригласил Юлю в особняк. За столом они были вдвоём. Прислуживали два молчаливых молодых человека в белых курточках, перчатках и круглых шапочках. Ничего особенного из еды не было: жареная рыба, жареная баранина, непонятно из чего гарнир, но вкусный, красное вино с этикеткой на греческом языке; янтарного цвета напиток в красивом кувшине.
— Отведаем, что Бог послал, — улыбаясь, сказал Сарьян, и указал Юле на её место за столом. Тут же один из прислуги внёс супницу и по одной поварёшке налил в тарелки. По залу тотчас расползся аромат чего-то похожего на уху.
— Приятного аппетита, Юлия Андреевна! — взялся за ложку Сарьян.
— Спасибо, Григорий Самвелович! И вам приятного аппетита, — ответила Юля.
После супа, очень вкусного, слуга подал поднос с рыбой.
Юля взяла один кусочек, Сарьян — два.
— Грешен, — сказал он, как бы оправдываясь, — люблю поесть. Видать, в детстве наголодался, и теперь стараюсь наверстать. Вас, наверное, миновала эта участь? Мне было пять лет — и тут в стране такая неразбериха. Хлеб белый по рецептам врача, молоко только детям и больным.
— Мама мне об этом рассказывала, — поддержала разговор Юля. — Казалось бы, не должно такого быть, а было.
— Да, Юля, в жизни часто бывает то, чего не должно быть. И самое интересное, ничего поделать нельзя. Знаешь, что не должно так быть, но не можешь противостоять.
«Он меня назвал по имени, с чего бы это? На что он намекает, рассказывая о своих неудачах? Чтобы я его пожалела? Или просто хочет приблизить меня к себе? Отвлечь от неудобства общения в незнакомом обществе?» — пронеслось в сознании. В слух же сказала, что читала где-то, что каждому судьба прописана свыше, и изменить сам человек уже ничего не может.
— Верю и я в это, — согласился Сарьян.
— А вы хотели бы изменить свою судьбу? — спросила она,
