Только одни жиды заперлись в своих домах, не терпя видеть света истины, и коснея в своей злобе. Франки же, хотя и враги Восточной Церкви, но и те с нами торжествуют. В храме же хотя и стоят воины кругом Христова гроба, но ко гробу Христову подходить никому не возбраняют. Так проводили вечер до девяти часов. Потом, за три часа до полуночи, начали благовестить к утрени в разные доски, разными переборами, самым торжественным образом. Пришел Патриарх со всем своим собором, и была ему самая церемониальная встреча.

Потом начали утреню. Канон — «волною морскою» пели весь нараспев, по стихам и по клиросам, с ирмосом на четырнадцать; пели два часа. В то время зажигали по всему храму свещи и паникадила; в самых куполах зажгли не одну тысячу лампад. Мы, монашествующие, стояли все в алтаре. Потом Патриарх и Митрополиты, Архиепископы и Епископы, архимандриты и игумены, священники и диаконы, и весь причет церковный, облачившись во всю священную одежду, взяли двенадцать хоругвий. Хоругви были богато убранные; жертвованы древними греческими и грузинскими Царями и показывали их. Позади Патриарха несли одну хоругвь три человека, шитую одним златом, с изображением Воскресения Христова, российской работы, пожертвованную московскими купцами. Потом роздали всем большие свечи белого воска. Такожде и по всему храму зажгли свечи и паникадила. Гроб Христов казался якоже един огненный фонарь. От больших свечей в руках каждого сделался весь храм в огне, и осветились церковные куполы подобно солнцу. Бывшие в крестном ходу взяли Евангелия, иконы, кресты и зазженные свечи, и пошли из алтаря Воскресенского храма в царские врата, прямо к гробу Христову, поюще: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесех: и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити!» Когда обошли Христов гроб трижды, — все духовенство остановилось против двери гроба. Потом сам Патриарх прочитал воскресное Евангелие, которое читается к вечеру в субботу на Литургии: от Матф. зач. 115. Потом, взявши кадило, пошел вовнутрь, и покадил Божий гроб; вышедши, покадил кругом всю кувуклию и всю братию. Потом с архиереями пошел вовнутрь к Христову гробу, и там покадивши, возгласил: «Слава Святей, и Единосущнсй, и Животворящей, и Нераздельней Троице, всегда, ныне и присно, и во веки веков». Владыки возгласили «аминь». Тогда сам Патриарх со всеми архиереями, внутри над самым гробом, воспели: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробах живот даровав,» — и пропели сие трижды. Пели не по-русски, а по-гречески, т. е. «Христос анести эк некрон фанато фанатон патисас, ке тис эн тис мнимаси зоин харисаменос». Потом пели певцы; и все вокруг Христова гроба стоящие пели многажды. О, какая тогда у всех была радость, и кто от радости мог не плакать, видя гроб своего Спасителя, Иисуса Христа, пред очами своими стоящ празден, и самого Его воскреша из мертвых? Кто мог не благодарить своего Создателя — что сподобил праздновать св. Пасху, Его славное из мертвых воскресение, в св. граде Иерусалиме, вокруг самого Его гроба, и на самом том месте — где совершилось таинство нашего спасения? Какое перо может описать нашу неизреченную радость, или кто может ее объяснить устами? Который язык может ее рассказать? Только разве тот ее понять может, кто вкусит той радости в чистоте своего сердца. Как нам было не радоваться, и не веселиться? Собрались мы от четырех концов вселенныя, христиане разных исповеданий, разные языки, все собрались в один храм; все стоим вокруг гроба своего Спасителя, и все прославляем Его славное из мертвых воскресение. Поистине, ныне вся исполнишася света; тогда канон Пасхи сделался нам весь открыт и явственен. Ибо что поем, то и своими очами видим. И с какими чувствами мы восклицали к Сиону, на котором стояли: «Возведи окрест очи Твои, Сионе, и виждь: се бо приидоша к Тебе, яко Богосветлая светила, от запада, и севера, и моря, и востока чада Твоя, в Тебе благословящая Христа во веки». (Песн.8:2. Кан. Пасхи). Воистину для нас была священная и всепразднетвенная сия спасительная нощь, и светозарная светоносного дне, востания сущи провозвестница, в ней же безлетный Свет из гроба плотски возсия (Песн.7).

Потом была ектения. Когда начали канон петь, — пошли в великую церковь; а на Христовом гробе один священник с диаконом начали раннюю Литургию. В великой же церкви канон Пасхи весь пели нараспев. После утрени без расходу начали и Литургию. Служил Патриарх с полным собором, в самом великолепном и торжественном виде. Апостол читали на трех языках: на греческом, на славянском и на арабском. Евангелие читали на разных многих языках: на славянском читали трое, прочие на еллиногреческом и на греческом, на грузинском, на сирском, на арабском, на египетском и на абиссинском; читали с переборами в доски. Литургию все стояли со свещами. Мы утреню и Литургию стояли в алтаре.

Когда окончилась Литургия, — начало светать. Все православные пошли в патриархию, и там во вратах давали каждому по два яйца красных. Потом все пошли по своим местам.

104. Впрочем, дали всем православным поклонникам повестку, чтобы в первом часу по полудни шли в патриарший монастырь к вечерни. И мы пришли в церковь патриаршую: она убрана и украшена была множеством лампад и свещей. Роздали всем в руки по великой белого воска свеще, и стояли всю вечерню со свещами. Вечерня была самая торжественная. На вход шло больше ста священников и множество диаконов. Впереди диаконов с кириями; за ними несли двенадцать рипид. Шли позадь всех столбов. Евангелие читали, подобно как на Литургии, много человек на разных языках с перезвонами. После вечерни было всем поклонникам угощение.

Потом отворили храм Христова гроба, и пошли все поклонники приложиться к гробу Христову. Там было плачевное зрелище: все плачут, все рыдают; все гроб своего Спасителя, Иисуса Христа, обнимают, и горячими слезами обливают: потому что пришло время с ним разлучиться, и на веки с ним расстаться. Плач и рыдание, по всему храму; а наипаче жены громкие гласы и вопли испускают. И на всех св. местах лежит народ, и встать не хощут. Так всем грустно и скорбно разлучаться с Иерусалимом, и расставаться с живоносным Христовым гробом.

105. В понедельник, поутру, когда вышли мы от Литургии, — уже по улицам и пройдти стало нельзя. Всюду наполнено верблюдами и ослами, и арабами извозчиками. Все суетятся, и отправляется каждый в свою страну. Во вторник еще больше отправилось. Мы же в среду выехали. Взяли