Он оторвал свои губы от моих на секунду — всего лишь на мгновение — и сказал: — Бей.

Но он не просто сказал это. Его голос был хриплым и томным, и он произносил моё имя так, будто оно было проклятьем или молитвой, что-то, что двигало его, к лучшему или худшему.

Он наклонил голову, его пальцы сжались на мне так, что я почувствовала тепло его рук через мои фланелевые штаны, а затем он страстно впился в мои губы поцелуем. Мне казалось, что сердце вот-вот разорвётся на части, когда он осыпал меня долгими, горячими, глубокими поцелуями, от которых у меня поджимались пальцы под одеялом.

Я ещё крепче вцепилась в его плечи, отчаянно нуждаясь в этом, и он снова поднял голову. На этот раз он ничего не сказал, когда смотрел на меня, но мне показалось, что ему это и не нужно. Взгляд был одновременно нежным, вопрошающим и полным страсти.

Он наклонился ко мне, но прежде чем наши губы соприкоснулись, Чарли резко вскинул голову.

— Ты это слышала?

— Что? — Я ничего не слышала, но я также была дико дезориентирована, как будто только что пришла в сознание после года в коме, так что я, вероятно, не услышала бы товарный поезд.

Его глаза встретились с моими, и хотела бы я видеть, что он чувствовал, что он думал.

— Блять! — Чарли спрыгнул с раскладного дивана и упал на пол, затем перебрался на лежанку и накрылся одеялом.

Затем я услышала это.

Шаги на лестнице.

Я лежала, зажмурив глаза и притворяясь спящей, а по лестнице спускался Скотт. Я слушала, как он шлёпал на кухню, как открыл шкаф и включил кран. Мне показалось, что прошло целая вечность, пока он там копался.

Поторопись, черт возьми!

Тем временем мой мозг начал бесконечно повторять: «Что, блин, это было, что, блин, это было, ЧТО, БЛИН, ЭТО ТОЛЬКО ЧТО БЫЛО НА ДИВАНЕ?»

Скотт вышел из кухни, и моё сердце забилось ещё чаще, когда я услышала, как он поднимается по лестнице.

Закрылась дверь, и я замерла в ожидании.

Вернётся ли Чарли?

— Святые угодники, это было близко, — сказал Чарли с пола на другом конце комнаты. — Он бы убил меня, приди он на минуту раньше!

— Ага, — сказала я, неуверенная в том, что мне следует сказать. Он звучал… нормально, что было хорошо, потому что я легко могла представить, как он паникует из-за этого, и это было последнее, чего я хотела.

Но разве я хотела, чтобы он не был затронут произошедшим?

Не думаю, потому что сама была глубоко затронута.

— Я включаю телевизор, — сказал он, и я услышала, как зашуршали одеяла. — Если ты не против.

— Эм. Нет, — ответила я, натягивая одеяло до подбородка. Он что, вообще ничего не скажет? Это было так странно, правда? Вести себя так, будто ничего такого только что не произошло, так ведь?

Конечно, я ни за что не собиралась поднимать эту тему.

Нет, гораздо лучше было просто лежать и гадать. Он не был затронут произошедшим, или всё как раз таки наоборот и он не был этим доволен? Он жалеет об этом? Списывал ли он это на дополнительные тренировки?

Я повернулась на бок, поворачиваясь к Чарли спиной, и стиснула зубы, чтобы подавить вздох.

Потому что я точно знала, что не засну всю ночь, невротически гадая, что, блин, это было.

Глава 35

Чарли

Вообще-то, я считал себя умным говнюком.

Я мог сдать тест по математике на отлично (когда хотел) и получить правильный ответ на каждый вопрос в «Jeopardy!»23, но я не всегда умел принимать зрелые решения.

См.: Бейли Митчелл.

Я уставился в телевизор, но даже не слушал эпизод «Сайнфелда», который шёл, потому что мой мозг не переставал кричать: «ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, С ТОБОЙ НЕ ТАК?»

Мои мысли были настолько громкими, что заглушали все остальные звуки.

Что, черт возьми, со мной не так?

Целоваться с Бейли, притворяясь, что мы встречаемся, было вполне нормально. На самом деле очень забавно, что мы с ней смогли получить немного развратного удовольствия от нашего плана саботировать Скотта. Это, друг мой, и есть то, что называют бонусным материалом.

Но поцеловать её, потому что я посмотрел ей в глаза и просто захотел?

Самая настоящая глупость.

Потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Я был уверен, что Бейли, лежащая на раскладном диване, сходит с ума в эту самую секунду. Она бы начала волноваться, всё станет неловким, и всё изменится.

Было абсурдно, что я был достаточно осторожен, чтобы назвать её «коллегой», а не другом, просто чтобы убедиться, что между нами есть взаимное понимание, но достаточно глуп, чтобы пытаться впитать её грусть в себя, как губка, просто потому что мне не нравилось слышать её грустный голос.

Но её лицо… Боже, её лицо было последней каплей.

Она смотрела на меня заплаканными глазами, и вдруг я увидел человека, чью царапину я хотел поцеловать, чтобы залечить, весёлую подругу, которую мне нужно было убедить в её ценности, и ошеломляющую девушку, чьи губы манили меня обещаниями глубоких, удовлетворённых вздохов.

В сочетании с эмоциональным ударом от отождествления себя с каждым чёртовым словом, которое она использовала, чтобы описать свои чувства по поводу семьи, что ещё я мог сделать, кроме как поцеловать её?

Слава Богу за Скотта, который плелся вниз по лестнице, как неповоротливый медведь в спящем кемпинге, потому что я не знал, что бы случилось, если бы нас не прервали. Я не мог говорить за Бейли, но знал, что я полностью потерял связь со своей разумной стороной. Глупость взяла верх, и я был на тысячу процентов сосредоточен на том, чтобы нырнуть глубоко в омут и утонуть в Бейли Митчелл.

Что, черт возьми, со мной не так?

У меня не