– Слова придут сами. Только один совет: ничего не скрывай.

– Правда им не понравится, – возразила Келли.

– Может и нет, – согласился я. – Но так будет лучше.

Медсестра впустила в палату родственников Келли, и они вдруг замерли, словно не веря своим глазам. Первой вошла Луиза, за ней, как хвостики, – Тэмми и Хизер. Я почувствовал на себе их беглые взгляды, а затем они сосредоточились на беглянке, которая покинула родной дом больше года назад. Пока они пытались совладать с чувствами, я отметил, как сильно Келли похожа на маму. Тот же цвет глаз и волос, хрупкое телосложение, бледная кожа. Луиза, похоже, была чуть старше меня. Отцу – Кертису – я бы тоже дал не больше сорока, однако он оказался крупнее, чем я ожидал: высокий тучный мужчина с неровно подстриженной бородой. Под глазами у него залегли тени. Он вопросительно посмотрел на меня, словно гадая, полицейский я или юрист. Я покачал головой: ни то ни другое.

– Здравствуй, мамочка, – чуть слышно произнесла Келли.

Эти слова будто сняли заклятье тишины, и Луиза со слезами бросилась к дочери. Хизер и Тэмми рванули следом, хором взвизгнув от радости. Девочки оказались разнояйцевыми близняшками, ни капли не похожими друг на друга. Словно парочка дурашливых щенят, они прыгнули на кровать, заключив Келли в объятия. Я услышал, как Луиза без остановки причитает: «Поверить не могу! Мы так волновались!» Она гладила дочь по голове, сжимая ее ладони и не замечая, как по лицу струятся слезы. Кертис, напротив, застыл как вкопанный.

– Папочка, – донесся голос Келли откуда-то из клубка обнимавших ее рук.

Кертис сухо кивнул и наконец-то подошел к дочери. Близняшки посторонились и выжидающе поглядели на отца. Немного замявшись, он все-таки наклонился к Келли.

Девушка села прямо и обняла отца здоровой рукой.

– Простите, что убежала и не звонила, – сбивчиво прошептала она. – Я так по всем вам соскучилась. Люблю вас.

– И я по тебе скучал, дочка, – ответил Кертис хриплым от избытка чувств голосом. – Я тоже тебя люблю.

Я оставался в палате, пока Келли рассказывала свою историю и отвечала на бесконечную череду вопросов – от значимых («Почему ты ушла из дома?») до самых обыденных («Что ты ела на обед, когда жила одна?»). Кертис несколько раз спросил, почему дочь не звонила, почему не дала им понять, что жива-здорова. Девушка честно отвечала на вопросы, но разговор проходил непросто. Раны на душе у этих людей еще не затянулись, даже несмотря на радость встречи. Настоящая работа по восстановлению семьи им только предстояла – если, конечно, Келли поправится. Их жизни по-прежнему омрачала трагедия, с которой никто до сих пор не смирился – особенно Келли, пусть она и не была той девчонкой, что покинула отчий дом год назад.

Оставив девушку наедине с родными, я про себя помолился, чтобы им хватило мужества справиться с невзгодами. Шагая по коридору уже привычной больницы, я поневоле дивился, как причудливо моя судьба сплелась с судьбой девчонки, которую я встретил всего два месяца назад.

Я никак не мог привыкнуть к имени «Карен», звучавшему из уст ее родных, – такому чужому, совсем не подходившему девушке, которую я знал.

Я твердо решил: для меня она останется Келли.

На следующий день доктор Ноблз поведала, что после моего ухода провела у Келли около часа, стараясь как можно понятнее рассказать родным о ее болезни. Родители и сестры согласились сдать анализ на совместимость костного мозга. Учитывая серьезность положения, в лаборатории пообещали подготовить результаты как можно быстрее. Так что через день-два должно было выясниться, есть ли достаточно хорошее совпадение по лейкоцитарным антигенам, что подготовит почву для более углубленного анализа. Если донор найдется, Келли переведут в Гринвилл, чтобы завершить лечение. Ноблз уже связалась с доктором Фелицией Уоткинс – онкологом из клиники «Вайдент», которая заверила семью Келли, что больница готова принять пациентку. Попрощавшись с доктором Ноблз, я забронировал и оплатил для родственников Келли жилье: две недели в Нью-Берне и еще одну – в Гринвилле. Вдали от дома им приходилось непросто; я, как мог, избавил их от лишних хлопот.

Рассказывая свою историю, Келли то и дело упоминала меня, поэтому Кертису и Луизе, само собой, захотелось узнать обо мне побольше. После встречи с доктором Ноблз я заглянул в палату Келли и охотно поведал ее родителям, как переехал в Нью-Берн, умолчав, впрочем, о тяжелых последствиях военной службы и лечении у психотерапевта. Я с радостью поделился воспоминаниями о дедушке и о том, как он подружился с Келли. Мне стало грустно, что дедушка так и не познакомился с ее родителями, но я чувствовал, он каким-то образом наблюдает за происходящим, радуясь, что я довел его дело до конца.

Накануне вечером Натали ответила на мое эсэмэс. Она пришла в больницу, и я представил ее семейству Келли. Натали минут двадцать беседовала с ними без свидетелей – проверяла, верно ли составила отчет для начальства. Затем подошла ко мне в комнате ожидания и пригласила на чашечку кофе.

В буфете она села напротив – строгая, в полицейской форме – и, как всегда, прекрасная. Попивая некрепкий кофе, я рассказал о долгой беседе с Келли, – как собрал для себя воедино детали ее истории, а затем стал свидетелем волнующей встречи с семьей.

– Значит, все закончилось хорошо, – сделала вывод Натали.

– Пока еще нет, – заметил я. – Все зависит от результата анализов.

– Ужасно, если родные нашли ее, только чтобы снова потерять.

– Не то слово, – кивнул я.

Натали улыбнулась.

– Теперь я понимаю, почему ты так рвался ей помочь. Келли… личность интересная. Держится взрослее, чем многие взрослые, которых я знаю. Интересно, привыкнет ли она к жизни с родителями, к школе, к обычным подростковым будням?

– Да, ей придется непросто. Свыкнется не сразу. Но я верю: все будет в порядке.

– Я тоже, – поддержала меня Натали. – Кстати, твой дедушка поступил очень мудро.

– Когда?

– Назови он при смерти имя «Келли», мы, наверное, так и не отыскали бы ее досье. Не попытались бы найти Карен.

Я понял, что Натали права. Дедушка не переставал меня восхищать.

– Робертсон тоже оказался прав, – продолжила Натали, – когда сказал, что мы могли бы сами найти нужные сведения. Я зашла на сайт ДБР и всего за пять минут отыскала Келли по ее настоящему имени и фотографии. Так что в Джорджию можно было не ездить.

– А я все-таки рад, что мы поехали, – возразил я. – Иначе мы бы с тобой не увиделись.

– Я буду по тебе скучать, – прошептала Натали, опустив глаза.

Я тоже. Даже не представляешь как.

– Я тут решил собрать немного меда перед отъездом. Не хочешь помочь? Я покажу, как вращать медогонку и откачивать мед. Если повезет, заберешь домой пару баночек.

– Не очень хорошая идея, – немного помолчав, ответила Натали. – Мне и так тяжело из-за твоего отъезда.

– Значит, это все? Наш