боль. – Не знаю, что творилось, когда она была у себя дома, а там попойка и дым коромыслом. Но я заметила, что ребенок изменился. Глаза стали другие. Радость исчезла – но девочка была по-прежнему красивой. И никто ничего не заметил, кроме меня.

– Что заметил?

Соульвейг потеребила полу своей куртки и продолжила:

– На нее так много обрушилось. Сперва ее папа, потом братик, потом подруга. Наверное, не стоит удивляться, что она изменилась и чувства исчезли. Что что-то надломилось.

– А вы никогда не подозревали, что у себя дома она могла подвергаться насилию?

– Насилию? – Соульвейг нахмурилась. – Да что вы говорите? На это что-нибудь указывает?

– Я просто рассматриваю такую возможность. Там же столько всего происходило: незнакомые люди, пьянство и даже еще что-то. Можно ли гарантировать, что там она была в безопасности?

Соульвейг стало трудно дышать. Она издала тихий стон и принялась шумно вдыхать и выдыхать через нос.

– Девочка ненаглядная, – наконец сказала она. – Вот тут уж я не знаю. Я помню, что иногда ко мне приходили мысли о таком, но такому ведь просто не хочешь верить. Я и не хотела верить.

– Вы можете указать мне на кого-нибудь из тех, кто ходил в гости к Хатле?

– Кого-нибудь из тех, говорите… – Соульвейг хлюпнула носом и смахнула слезу. – Я вам вот что скажу: такие долго не живут. Туда часто Стьяуни ходил, так он несколько лет назад помер. Спился. А еще была Бинна – так она с собой покончила. Я их всех не помню, но, по-моему, Рунар туда тоже захаживал. Он еще жив. Попробуйте-ка с ним поговорить.

– Вы помните, какое у него полное имя?

– Нет. Но он уже много лет работает мусорщиком. Он порой заглядывал ко мне, пока я еще жила дома. А это… – Она махнула рукой в сторону бело-синего здания. – Это никогда не будет «дома». Это не дом, а так – место пребывания. Жду не дождусь когда отсюда съеду. – Соульвейг улыбнулась и посмотрела решительным взглядом на Эльму, которая решила, что пора заканчивать разговор и дать собеседнице отдохнуть. И все-таки ей хотелось получить ответ на один вопрос.

– Вы помните, когда в последний раз видели Элисабет?

– Мне кажется, что как будто вчера, но это ведь могло быть и много месяцев и даже лет назад. Я старые времена лучше помню. Они передо мной стоят как живые. А все остальное – как в тумане. – Соульвейг улыбнулась, как бы извиняясь.

– Ну, ладно, не буду вас сегодня больше беспокоить, большое спасибо за беседу. – Эльма встала.

– Передавайте привет моей Бете, – сказала Соульвейг на прощание.

Эльма кивнула. Она решила не рассказывать о том, что случилось с Элисабет. Ей не хотелось волновать старую женщину, к тому же она сомневалась, что та будет помнить это дольше, чем до конца дня.

– Хорошая сегодня погода, – произнесла она вместо того и распрощалась.

– Пошли! – сказала Адальхейдюр, едва Эльма переступила порог дома. – Посмотри, что я нашла.

Эльма послушно проследовала за ней в гараж.

– Я полезла на чердак, чтобы поискать коробки с елочными игрушками. Я папу твоего просила-просила принести их, но ты же знаешь, какой он, – продолжила Адальхейдюр и фыркнула. Однако Эльма уловила в ее голосе теплоту. Ее родители познакомились еще детьми. Они вместе учились в Детской школе Акранеса, которая сейчас носила название Бреккюбайской школы. Эльме часто приходилось слушать, как они ворчат друг на друга, – но злости за этим не стояло, скорее дружеские подначки двоих, которые слишком хорошо знают друг друга.

Посреди гаража стояли открытые коробки, из них выглядывали разные елочные украшения, преобладали красный и зеленый цвета. Еловые ветки, пухлые деды-морозы и самодельные ангелы. Эльме все эти вещицы были знакомы. Их состав почти не обновлялся со времен ее детства, когда она с нетерпением ждала времени вынимать блестящие украшения из коробок и развешивать их по дому.

– Я как раз думала: а когда же вы собираетесь украшать? – Эльма вынула резного ангела, держащего позолоченную звезду.

– Да, сама не понимаю, чего это я… – сказала Адальхейдюр. – Но посмотри-ка, что я нашла. Вот твоя коробка. – Она указала на небольшую картонную коробочку. – Там все твои тетрадки и старые бумажные куклы. Я в них заглядывать не стала, но там и дневники, которые ты вела все эти годы, и анкеты для друзей, и твои рисунки.

Эльма склонилась над коробкой.

– Мама, и ты все это сохранила? – Она вынула пожелтевший рисунок акварелью.

– Конечно, – ответила Адальхейдюр, словно это было что-то само собой разумеющееся. – Вот ты ворчишь, что я ничего не выбрасываю, но иногда это, между прочим, бывает полезно. Пусть эти вещи сами по себе не бог весть какие, но с ними связано много милых сердцу воспоминаний. – Она нагнулась и принялась вынимать из коробок украшения

Эльма подтащила к себе маленькую коробочку. Дневников было совершенно точно восемь штук. Тетрадки были заперты на маленькие замочки и украшены изображениями цветов и мишек.

– Нет, не могу я это читать, – сказала Эльма, листая один дневник. – Слишком неловко, я же в те годы такая дурочка была!

– Ну, решай сама. Я просто подумала, что тебе будет приятно забрать это себе. – Адальхейдюр принялась выносить коробки с украшениями из гаража. – Ну-ка, помоги-ка мне украсить дом, у тебя же это всегда так хорошо получалось.

– Да, да, иду, – рассеянно ответила Эльма. Из одной тетрадки выпала фотография. На ней были они втроем: она, Силья и Кристин, сидящие вместе на койке. Эльма помнила эту поездку. Они ездили с ее родителями на дачу. Тогда им было всего по восемь лет, и в жизни главная забота была: в какую еще игру поиграть. Эльма улыбнулась и отложила фотографию. И вдруг ощутила внезапный приступ тоски. Станет ли жизнь когда-нибудь такой же простой, как прежде?

Также там был старый журнал Бреккюбайской школы, издававшийся в конце каждого года. Она полистала номер и остановилась, увидев фотографию Бьяртни. В том году он был выбран самым красивым мальчиком и самым способным спортсменом. У него брали интервью, в котором он рассказывал о своих успехах в футболе, а его расспрашивали о планах на будущее. Эльма посмотрела на год выпуска и обнаружила, что это было год спустя после гибели его сестры. Он отвечал на вопрос, что он собирается быть в первом составе Спортивного общества Акранеса, а потом пойдет работать в фирме отца. Похоже, эти его планы осуществились, подумала Эльма.

Эльма продолжила листать журнал и наконец нашла то, что искала: общую фотографию класса. На ней Магнее было десять лет. Она стояла в центре и улыбалась. Она очень