— С тобой и Телоком мы сможем найти больше, — сказала Ансет.

Кетан щелкнул клыками на жвалах и покачал головой.

— Чтобы добраться до ближайшего, о котором я знаю, потребуется более двух полных дней, чтобы забрать и принести обратно, если запас еще не разорвали звери. И Диего сказал нам, что, несмотря ни на что, ничего нельзя поделать.

— Он не знает наш вид, Кетан. Он не знает наших обычаев.

— И ты не знаешь людей, Ансет.

— Я знаю их достаточно, чтобы понять, что Элла, — она ткнула пальцем в сторону ямы, — не заслуживает этой медленной смерти. Ей нужна помощь.

Кетан стоял на своем.

— И мы делаем для нее все, что в наших силах.

— Если есть еще что-то, что можно сделать, мы должны это сделать.

Стараясь говорить как можно ровнее, он ответил:

— Это не так просто, сестра по выводку.

— Это очень просто, брат, — она топнула толстой ногой по земле, как бы подчеркивая свои слова. — Ей нужна помощь. Возможно, у нас есть способ ее оказать. Как бы Восьмерка посмотрела на нас, если бы мы ничего не предприняли?

— И, под глазами Восьмерых, что они сделали? — спросил он резким шепотом. — Пока наш вид страдает под властью Зурваши, какую помощь предложили Восемь? Если они так мало заботятся о вриксах, ты действительно веришь, что их вообще волнует жизнь хотя бы одного человека?

Жвала Ансет раздвинулись в гневе, и она выпрямилась, расправив плечи.

— Восьмерка не виновата в бедах нашего вида, Кетан.

— И все же они могут нас судить?

Ее жвала сомкнулись в опасной близости от головы Кетана; он не дрогнул, не моргнул, никак не отреагировал. Он просто продолжал удерживать ее взгляд.

Что-то заурчало в груди Ансет.

— Это… это не то, о чем речь. И это не похоже на тебя — так говорить.

— Я годами так говорил о королеве, сестра по выводку. Я был в самом сердце Такарала и сказал это ей напрямую.

Она зарычала, но ее жвалы внезапно опустились, а глаза снова округлились. Она повернула голову, глядя в сторону города.

— В Такарале есть корень Мендера, Кетан. И целители-вриксы, имеющие опыт в его использовании.

Сердечные нити Кетана натянулись, и его сердца забились быстрее, сильнее, громче.

— Ансет, корень Мендера в Такарале контролируется королевой.

— А я из Клыков Королевы, Кетан.

— Она не отдаст тебе ни одного корня, сестра по выводку, и даже если бы она это сделала… — Кетан вскинул три руки, держа одну на копье, и указал на окружающую обстановку. Древки копий клацали друг о друга в медленном, устойчивом ритме, пока люди продолжали тренироваться. Животные издавали вдалеке свои кличи, а птицы дарили небу свои песни. — Тебя не было несколько дней, и никто не знал, куда ты делась. Если ты вернешься и попросишь корень Мендера только для того, чтобы снова исчезнуть, она что-то заподозрит. За тобой будут следить, и это будут не один или два Когтя, от которых можно легко ускользнуть.

Ансет снова зарычала и, отвернувшись от него, прошла несколько сегментов вперед.

— Тогда… тогда мы расскажем ей, Кетан. Расскажем ей о шеловеках, расскажем ей, что одному из них нужна помощь.

Жар пробежал под шкурой Кетана, потрескивая, как молния, до кончиков его конечностей и отдаваясь обратно, чтобы вскипеть в его сердцевине. Его ответом стало низкое рычание.

— Нет.

— Я видела лишь малую толику того, что сотворили эти шеловеки, Кетан, — она расхаживала из стороны в сторону, опустив глаза. — Нашему виду было бы лучше работать бок о бок с ними. Учиться друг у друга и расти. Представь, чего можно было бы достичь, если бы у нас были те же знания, те же возможности.

Кетан ударил кулаком по дереву позади себя. Кора хрустнула от удара, осыпаясь на землю джунглей.

Ансет замерла, бросив на него пристальный взгляд.

— Я сказал нет, — он зарычал. — Ни единого слова о людях не должно быть произнесено в пределах тысячи сегментов Такарала.

— Королева Зурваши сделала наш город сильным, Кетан, — сказала Ансет, снова повернувшись к нему лицом. — Наши предки из поколения в поколение воевали с Калдараком, завоевывая и теряя территорию. Она раздавила их.

— Мы, — Кетан ударил себя в грудь двумя кулаками, — раздавили их, сестра по выводку. Мы сражались в той войне. Мы были победителями.

— И она была там, чтобы вести нас, проливая свою кровь и кровь наших врагов на нашей стороне!

— Из-за гребаных корней!

Жвалы Ансет клацнули друг о друга и раздвинулись.

— И теперь терновые черепа не осмеливаются нападать. Она поймет, что эти шеловеки могут еще больше укрепить власть Такарала, Кетан. Она… она увидит, что принести в жертву нескольких корней Мендера для исцеления Эллы пойдет на пользу всем вриксам, находящимся под ее властью.

Кетан развел руки в стороны, рассекая воздух.

— Нет, Ансет. Она увидит либо способ укрепить свою власть… либо угрозу ей. И она не терпит угроз.

Ансет согнула передние лапы, опустилась на колени перед Кетаном и склонилась вперед.

— Она такая, как ты сказал, Кетан, но она может быть чем-то большим. Она способна на большее. Но этого никогда не случится, если ты не дашь ей шанса. Королева знает, что сила и процветание Такарала принадлежат только ей. Она увидит пользу от помощи этим шеловекам.

— Она прикажет их уничтожить.

— Я знаю твои обиды, брат по выводку, но все, что королева сделала, она сделала для Такарала. Быть лидером — значит делать трудный выбор. Это… означает принести в жертву немногих, чтобы защитить многих.

Кетан фыркнул и уставился в глаза своей сестры, пытаясь найти в них правду. Ее веру в свои слова.

— Если ты думаешь, что Зурваши когда-либо принимала решение, помня о благе Такарала, Ансет, ты еще более слепа, чем я когда-либо мог предположить.

— Ты судишь о ней слишком сурово.

— А ты недостаточно строго судишь ее!

— Слова мужчины, который не знает своего места, — отрезала она.

Ее голос поразил Кетана с силой атакующего ятина, выбив жар из его груди и на несколько долгих ударов сердца лишив дыхания.

Ансет отшатнулась, ее жвала неуверенно опустились, и она отвела взгляд.

Огонь снова хлынул в Кетана, разгораясь в его сердце и наполняя вены. В нем бушевала ярость. Но на кого он злился? На Ансет? На Зурваши?

На самого себя?

Кетан шел по запутанной паутине, которая привела его к этому моменту, была ли она создана Восьмерыми или он сам сплел ее, и все же он не мог распутать эти нити, чтобы определить, как он достиг этого.