Шрифт:
Закладка:
Чем ближе подходили мы к острову Мак-Клинтока, тем чаще становились пересекавшие наш путь трещины. Они пролегали параллельно береговой линии острова и соединялись на юге с небольшой полыньей, отстоявшей от нас всего на четыре мили. Мы понадеялись, что в течение ближайших дней эти трещины не разойдутся настолько, что перейти их обратно окажется невозможным, и потому направились через них прямо к острову. В миле от него, недалеко от выходов ледников, разбили мы наш лагерь.
В то время как мы были заняты в палатке приготовлением ужина, к лагерю подошел молодой медведь. Мы не успели отозвать собак, как они уже бросились навстречу гостю. Медведя прогнали. Но собаки не вернулись, преследуя его по пятам. Как правило, убегающий медведь часто неожиданно оборачивается и сам нападает на своих преследователей. Мы знали эту медвежью тактику и потому опасались за жизнь наших добрых псов. Особенно боялись мы за судьбу Тороса, который не отличался большой сообразительностью, часто не умея найти пути к палатке даже тогда, когда находился в виду ее. Пока мы собрались на выручку собакам, они сами привели к нам медведя. Торос дразнил озлобленного зверя тем, что бежал впереди его, следуя в свою очередь за Пекелем, направившим всю ватагу в сторону лагеря. У нас был избыток захваченной с судна медвежатины и очень мало патронов, поэтому охотнее всего мы разошлись бы с этим медведем по-хорошему, будь он сам настроен более миролюбиво. Но он подошел к нам на слишком близкое расстояние и настаивал на схватке. Мы сожалели о ненужном убийстве, но другого исхода не было. Язык медведя мы вырезали и зажарили. Мясо осталось лежать на льду. Должен сказать, что в отношении вкуса медвежьего мяса я целиком присоединяюсь к мнению Форстера, сравнивающего его со скверной говядиной. Среди многих, кому приходилось пробовать медвежатину, члены нашей экспедиции принадлежат к наиболее компетентным в отношении оценки качества медвежьего мяса, так как на долю каждого из нас за все время в общем пришлось около четырех медведей.
Очередная встреча с медведем
Наш план состоял в том, чтобы 1 мая (−12,4°) через ледник Симони перебраться на мыс Брюнн и подняться на его вершину. С высоты этой остроконечной горы можно было рассчитывать увидеть расположение окружающих земель, остававшееся до сих пор совершенно неизвестным. Для того чтобы узнать его, оставаясь здесь, внизу, потребовалась бы работа многих дней. Однако неблагоприятная погода разрушила наш план. Нам пришлось остаться в палатке. С лейтенантом Брошем случилась неприятность – он повредил себе ногу. Это было для него тем обиднее, что он хотел меня сопровождать еще во вторую экспедицию на север, от чего ему пришлось тогда отказаться из-за участия в магнитных наблюдениях. Галлер, я и маленький Пекель оставили палатку только 2-го числа. Несмотря на сильную пургу, метущую с западо-северо-запада, мы начали восхождение.
Два часа потратили мы для подъема на ледник Симони. Вверх по крутым склонам горы на мысу Брюнн мы шли зигзагами, связанные между собой веревкой. Пурга хлестала нам в лицо. Я не помню более утомительного восхождения. Перед нами открылось снежное ущелье, круто подымающееся кверху. Кругом торчали утесы, венком окружавшие вершину мыса, подымающуюся в виде длинного лезвия к небу. Мы достигли ее после пятичасового подъема. Анероид показал 2500 футов высоты.
Сильнейший ветер и пронизывающий холод страшно затрудняли благополучно завершенное восхождение. Чтобы осуществить его, нужны были самообладание и выдержка испытанных лишениями людей, не привыкших возвращаться домой с пустыми руками. Здесь, на вершине скалы, нам предстояло произвести работу по съемке. Нужно было спокойно произвести зарисовку окружающей местности, измерить азимут, определить расстояние до главнейших возвышенностей и угол высоты для некоторых из них. Непогода тем временем не унималась, ветер дул с прежней силой, а температура была −18°. Чтобы действительно проделать всю эту работу, нужен был очень сильный стимул, а что могло быть сильнее желания нанести на карту большую неизведанную страну? Трудности были преодолены. Тяжелее всего приходилось при работе с теодолитом. Ветер все время раскачивал его, и потому каждое наблюдение приходилось повторять по несколько раз, чтобы в результате получить правильное среднее значение. Задача была выполнена нами после нескольких часов упорного труда.
Наблюдения, произведенные с вершины горы на мысу Брюнн, касались главным образом южной части Земли Зичи, состоящей из грандиозного комплекса гор, расположенных по ту сторону пролива Маркгама[162]. Почти половина небосклона была занята скалистыми кряжами, снежными вершинами и долинами, казавшимися серого цвета. В этой части страны тоже преобладали конические горы с плоской вершиной.
Один только пик Рихтгофена был стройной белой пирамидой. Эта гора выше всех, обнаруженных нашей экспедицией на Земле Франца-Иосифа – ее высота достигает, наверное, около 5000 футов[163]. Вся страна была изрезана фьордами[164] и покрыта ледниками. Границу Земли Франца-Иосифа в сторону Шпицбергена и Земли Гиллиса определить не удалось, так как до самого горизонта тянулись горные цепи, ясно вырисовывавшиеся на фоне неба. Наиболее отдаленные из видимых вершин отстояли от нас на 15–20 немецких миль. Таким образом, не исключена возможность, что Земля Франца-Иосифа достигает на западе 50°, а, возможно, даже 48° в. д. С высоты мыса Брюнн мы впервые заметили, что земли к югу от пролива Маркгама разделены между собой проливом Негри. Он уже вскрылся ото льда, а так как в проливе Маркгама в это время тоже было немало трещин, то отсюда можно сделать вывод, что санные путешествия возможны на Земле Франца-Иосифа только в начале весны. В более позднее время года предприятиям этого рода грозит серьезнейшая опасность очутиться вдруг отрезанными от своей базы[165]. Судя по нашим наблюдениям, пока что не приходится всерьез думать также и о плавании в водах новооткрытой страны.
Пока я производил свои наблюдения, Галлер просидел в расщелине скалы под самой верхушкой нашей горы. Расположенность Галлера к ревматизму не позволяла ему долго оставаться на ветру и морозе.
Велика была наша радость по поводу
