Он сообщил это спокойным ровным тоном, но Кива пошатнулась, как от удара.

Джарен это заметил, и его взгляд чуть дрогнул, но это не помешало ему договорить:

– Кэлдон уже поведал, как все было с твоей стороны. Мне незачем слушать еще раз.

В горле Кивы вдруг стало сухо, как в пустыне вокруг.

– Я признательна ему, что заступается за меня, но он не все знает. Я… Мне бы очень хотелось кое-что объяснить.

Джарен раздраженно вздохнул и провел ладонью по волосам, недовольно глядя на воду. Потом, видимо, что-то для себя решил и обернулся к ней; пылающий взгляд уже не казался безразличным.

– Если тебе так хочется, то давай, рассказывай. Но я начну первым.

Теперь его голос сдавило гневом, а яростный взгляд приковывал к себе.

– Ты мне солгала. Не буду лицемерить и делать вид, что никогда не врал тебе сам, потому что мы оба знаем, что это не так. Но только я-то признался. Рассказал тебе, кто я, и с того момента рассказывал вообще все. Пригласил тебя в свою жизнь, в свой дом. А ты не только скрыла, кто ты такая, но и врала настолько умело, что я…

Он выругался сквозь зубы и яростно воззрился на песок, а потом вновь поднял глаза и перехватил ее взгляд. И уже без колебаний признал:

– Из-за тебя я полюбил обманку. Я даже не знаю, кто ты такая, – и, откровенно говоря, не хочу знать.

Его слова звенели у Кивы в ушах – убийственное, душераздирающее признание. Он впервые сказал, что любит ее, – с такой болью, с таким гневом, что нельзя было не понять, как сильно он ненавидит ее за это. Как он ненавидит за это самого себя. Глаза мучительно щипало, но Кива держала голову высоко поднятой, не желая показывать ему, что почти сломалась.

Но ее пытка еще не закончилась.

– Ты лишь помогаешь мне защитить моих подданных и спасти королевство. Вот и все. Вчера я помог тебе с магией, потому что мне нужно, чтобы ты могла противостоять своей сестре. Когда все закончится, мы навсегда разойдемся в разные стороны. – Он вздохнул, будто наконец выговорившись, и спросил: – Так что ты хотела мне сказать?

У Кивы онемели губы. Она вся оцепенела.

«Мы навсегда разойдемся в разные стороны».

Боги, это было не просто больно. Это ее убило. Теперь, когда она знала, чего он хотел, знала, что ему от нее нужен был только ее дар, знала даже, что заслужила все это…

Внутри Кивы истаяло и погибло нечто жизненно важное – прямо здесь, посреди оазиса.

Хотелось развернуться и убежать, исчезнуть среди финиковых пальм и спрятаться от всего мира, дать волю слезам, что копились внутри, и плакать, пока эта жуткая боль не пройдет.

Но она ничего этого не сделала, потому что Джарен ждал объяснений, которые она так жаждала ему изложить.

Теперь она знала, что это бессмысленно.

Он никогда ее не простит.

Потому что не желал иметь с ней ничего общего.

«Мы навсегда разойдемся в разные стороны».

Казалось, эту рану не исцелить и всей магии мира, потому что боль, охватившая Киву, была невыносима. Но каким-то образом она умудрилась подавить ее, задвинуть эмоции подальше – так же, как, по-видимому, и Джарен. Только так ей хватило духу ответить, и она сама слышала, как безжизненно прозвучал ее голос:

– Ничего. Ты прав, Кэлдон, наверное, рассказал тебе все необходимое.

Джарен вздрогнул, но Кива не собиралась больше искать объяснения его поведению. Он очень четко обрисовал свои чувства.

– Давай вернемся к остальным, – сказала она тем же голосом, уставившись в точку над плечом Джарена, чтобы не видеть его выражения лица. – Скоро отправляемся.

– Кива…

– Увидимся в лагере, – сказала она, уже отворачиваясь. Его голос смягчился, и она не в силах была этого вынести, а еще понимала, что если останется, то лишь опозорится. Он не обязан был сочувствовать ей, и не хватало только, чтобы он начал жалеть ее из чувства вины. Он весьма ясно дал ей понять, чего хочет, и пора уже прислушаться к его желаниям. Пора убить надежду, которую она посмела себе позволить.

У них нет никакого будущего.

Глупо было даже думать иначе.

Глава двадцать первая

Кива понятия не имела, что происходило в следующие несколько часов: она ушла в себя, лишь бы защитить кровоточащее сердце.

Пока они ехали по пустыне, она осознавала, что Типп, не замечая раздрая в ее душе, болтает с ней, но остальные оказались повнимательнее. Все видели, как она ушла с Джареном вглубь оазиса, но вернулась одна. Что бы они ни прочли на ее лице, они все поняли.

Беспокоясь за Киву, Кэлдон попытался поговорить с ней и утешить, но она отделалась от его расспросов, предложив начать тренироваться по пути. Он словно бы удивился, но потом всмотрелся в нее и понял, как отчаянно ей нужно было на что-нибудь отвлечься. Так что он поехал с ней бок о бок, изредка швыряя в нее маленькие огненные шары и стараясь ни в коем случае не попасть в Зефира. Тот был не в восторге от магических атак, но ссадить Киву у него не получилось, и он мало-помалу смирился со вспышками пламени.

Спустя несколько часов Кива наконец сумела поймать огонь Кэлдона на полпути, и когда у нее получилось, Типп так завопил от радости, что все, включая Джарена, обернулись посмотреть.

Кива не глядела на него.

Не глядела с тех самых пор, как ушла от него в оазисе: она решила взять с него пример и теперь делала вид, что его не существует.

Так было проще: игнорировать, все отрицать. Это приглушало боль, пусть даже ничто на свете не исцелило бы ее полностью.

– Я тут подумала… – начала Креста, посылая свою чалую кобылу поближе к Киве, Типпу и Кэлдону вскоре после Кивиного удачного отражения атаки.

– Мы тут вообще-то делом заняты, – сообщил ей Кэлдон.

– Киве нужен отдых, – возразила Креста. – Она измотана.

– Ничего она не измотана, просто… – Что бы Кэлдон ни собирался сказать, он быстро передумал, заметив, как на лице Кивы промелькнула душевная боль, которую она не успела скрыть.

– Я т-тоже уже уст-тал, – сказал Типп, приподнимаясь на стременах, чтобы размять ноги. – И п-проголодался. К-как по-вашему, уже м-можно в-ветроворотить?

Кива была готова расцеловать его за то, что он отвлек всеобщее внимание.

– Уже скоро, малец, – ответил Кэлдон и обернулся к Кресте: – Так о чем ты