Шрифт:
Закладка:
– Я не особо беспокоюсь о П., – прошептала лереса. Оба смотрели прямо перед собой. Близнецы подошли к секиру. Присцилла поклонилась Тиберию Тахире. – Я признаю, что меня волновало, сколько она продержится в отборе, однако… Пемондарк не проявила особого интереса к Тео во время пребывания там, скорее к… – Джетенопикс сжала губы, возможно, ей было стыдно делиться этими догадками вслух. Если ее слова дойдут до ушей П. и обидят ее, она уничтожит ее.
Джудит почувствовала прикованный к ее профилю взгляд Асерета. Она взглянула на него и оперлась рукой о его плечо.
– Нам следует подойти ближе, если мы не хотим показаться черствыми, – сказала она, подталкивая его. – Это никак не отразится на моем роде, а вот на твоем, я уверена, да. Надеюсь, я смогу сдержать рыдания, когда увижу его лицо.
А. не стал противоречить. Он уже прошел через ряд скамеек, и Дж. вовсе не нужно было подталкивать его.
Анатчиш первым пожал Тео руку, которая, казалось, вот-вот рассыплется между пальцами. Цвет его лица казался особенно бледным. Темные круги под глазами, пересохшие губы, впалые щеки.
Взгляд Т., который всегда был ярко-синим, будто океан, залитый искрящимся солнечным светом, в этот раз казался мутным, словно покрытым слоем пыли.
Лерен запнулся, когда благодарил их за соболезнования. При мысли о потере Аворика в горле А. снова пересохло.
«Нет. Я не буду плакать, когда Арена закончится. Я буду тем, кто смеется громче всех».
Тиберий Тахира, казалось, держал себя в руках. Тем не менее это была маска. А. видел печаль, таящуюся в уголках его губ, в глазах со следами высохших слез и даже в самом торжественном тоне его голоса.
Зачем ему нужны были лишние страдания? Зачем он пригласил другие Имена? Чтобы все видели, как он страдает? Слова, которые говорили ему, были пусты. Если не все, то большинство. Каждое соболезнование было подобно удару булавы, которая толкала его глубже в горе и топила в унынии.
А. услышал, как Джудит заикается рядом с ним.
– Я… я-я… я… Т-Тео… – Она замолчала.
Ей не хватало воздуха. Слезы катились по щекам и прятались в воротнике платья. Ее трясло. Она сжала руки в кулаки, пытаясь сдержаться.
Асерет нежно сжал ее запястье. Она глубоко вздохнула и кивнула, показывая, что с ней все в порядке.
Джудит отстранилась и обняла Тео за шею.
Раздались удивленные возгласы, возможно, из-за этого дерзкого поступка. Секир Тахира, стоя перед наследником и лереном А., вздрогнул от недовольства.
Тео застыл, как изваяние, широко распахнув глаза. Через несколько мгновений, когда вся часовня задержала дыхание, его каменное лицо смягчилось и он ответил на объятия лересы. Он уткнул лицо в ее косы, и их рыдания слились.
Джудит не нашла более подходящего способа донести свои чувства.
25
Увядшая роза
Она отняла одну руку из-под стопки одежды, которую несла, – чистые платья, которые нужно было развесить в шкафу, – чтобы открыть дверь в комнату. Служанка не окликнула госпожу перед входом, как в былые времена. В комнате никого не было.
С тех пор, как Келани покинула Дворец Розы, чтобы принять участие в Арене, ее покои пустовали. Только горничные после ее отъезда осмеливались убираться там, как если бы лереса могла появиться в любой момент и потребовать от них чистоты и совершенства. Единственным человеком, кроме слуг, время от времени посещавшим ее спальню, была ее младшая сестра Кирстин, когда она была свободна от тренировок с рядовым Лореном.
Кирстин заявила, что каждый должен пройти хотя бы самое простое обучения борьбе и самозащите, хоть оно и не сравнится с многолетней подготовкой Коринтии и Кигана. Если бы Келани удалось начать тренироваться раньше, у нее было бы больше шансов завоевать Дворец Корней. Во всяком случае, когда секир увидел их драку с Лореном в Ракисе, К. объяснила ее именно так. Однако Белена прекрасно понимала истинные намерения лересы. Та хотела изучить достаточно приемов, чтобы справиться со своей старшей сестрой, Коринтией, трусихой, подменившей имя в конверте и бросившей свою драгоценную сестру на съедение львам. Даже несмотря на то, что старшая дочь уже получил свое наказание.
Секир Кевалайн сдержал свое обещание. Солдату было приказано сломать ей кости правой руки. Лереса, скорее всего, вынуждена будет овладеть левой, поскольку независимо от ее попыток вылечиться эта конечность уже никогда не будет прежней. Когда наказание исполнили, Коринтию больше не видели за пределами ее комнат.
Но для Кирстин этого никогда не будет достаточно. Боль, которую ее старшая сестра могла чувствовать или чувствовала в это мгновение, совершенно несравнима со страданиями Келани. Коринтия даже не потеряла эту конечность, все ее тело было целым. Кирстин же утратила половину своего сердца, а без этой половины, непоколебимой и незаменимой, остальное стало бессмысленным.
Белена поправила одеяло на кровати и подошла к окну, чтобы задернуть шторы. Хоть на островах шли похороны, она чувствовала себя сияющей, как само солнце. Девушка радовалась тому, что Кигану больше ничего не угрожало и он уже не был прикован к постели.
Она вспомнила, что с ним произошло, когда он узнал, что его сестра отправилась на Арену, – не та сестра. Он вскочил с кровати и направился прямиком в кабинет отца. Их крики были слышны во всем дворце. С тех пор он был зол как собака, прогоняя любых врачей и отказываясь исполнять их указания.
Но и это пройдет. Самое главное, лерен уже был здоров. Усилия, которые он приложил, споря с секиром, доказывали это. Для ее счастья этого было достаточно.
Белена закрыла глаза и улыбнулась, когда золотой свет из окна приласкал ее кожу. Гладко начищенные стекла не в силах были сдерживать возбуждающее тепло огненного шара.
Она вернулась к изножью кровати и открыла одну из коробок с одеждой, чтобы достать платье. Свет переливался на его малиновой ткани. У Белены вырвался вздох восхищения.
Оно было настолько дорогим. Совершенным. Мягким.
Белена погладила его кончиками пальцев.
Такое чувственное, с обнаженной спиной.
Держа его одной рукой, девушка просунула голову между вешалкой и воротником и подошла к арке зеркал. Другой рукой она ревностно прижимала его к телу. Служанка вглядывалась в зеркало,
