Шрифт:
Закладка:
Последнее, что сделал г-н Фуше в тот день, садясь в экипаж, отдал распоряжение открыть шлагбаумы.
– Трогай, – сказал негромко кучеру, который, как знал хозяин, непременно его услышит.
Когда впереди зацокали лошади, Фуше устало прикрыл веки. Они очень здорово помогли друг другу – бывший артиллерийский офицер и безработный, встретившиеся однажды в одной приемной. Эта приемная была того, кто, говоря языком Цвейга, «украсил заплатанную шинель генеральскими позументами» одного и, «вытащив из грязной мансарды», усадил в министерское кресло другого. Имя благодетеля – Поль Баррас. Объединившись, эти двое его просто перешагнули. Придя в себя, тому ничего не останется, как только медленно погружаться туда, откуда он когда-то доставал других. В пустоту…
Фуше сильно утомился. Это только кажется, что пауки трудятся без устали. Неправда, усталость присуща всем.
* * *
Для любого переворота характерна быстрота. Оперативность, как говорят военные. За какой-то месяц во Франции все смешалось. На сей раз было окончательно покончено не только с Революцией, но и с Республикой. Триумвират не был республиканским по определению: власть трех, как ни крути, все же не власть всего народа.
Для начала временные правители принялись, как сказал позже все тот же Фуше, «на загривке успеха» быстренько расставлять на ключевые должности своих людей. Жозеф Фуше вполне предсказуемо остался в кресле шефа полиции; Камбасерес стал министром юстиции. Военное ведомство возглавил (тоже вполне закономерно) соратник Бонапарта Луи-Александр Бертье[89]. Шарль Морис Талейран вернулся в министерский кабинет иностранных дел. Годен возглавил государственные финансы.
Как писал по этому поводу Жан Тюлар, «государственный переворот был совершен в интересах не новых людей, а нового режима».
После всех событий Бонапарт, показав себя в данной ситуации истинным стратегом, встретился с Сийесом и имел с ним продолжительную беседу. Этот человек, отличавшийся от большинства людей из своего окружения некоторой честностью, заслуживал, чтобы с ним встретиться. Тем более что, хоть Сийес и был плутишкой, его стоило уважать за редкостный ум.
Будучи в ссылке на Святой Елене, Наполеон вспоминал:
«Сийес… пользовался моим доверием. Он был человеком больших способностей, но, в отличие от Талейрана, он был честным человеком. Он любил деньги, но приобретал их только законным путем; не то что Талейран, который хватал их в любом виде».
Когда Сийес предложил бравому генералу должность верховного представителя страны, тот отказался.
– Увольте, – отшатнулся Бонапарт. – Я не желаю быть откормленным на убой поросенком…
«Конечно, – смекнул про себя Сийес, – он не хочет быть идущим на заклание тельцом. Ему подавай монаршую корону…»
Переговорив с корсиканцем, г-н Сийес отправился поужинать в один из дорогих ресторанов, где его ждали близкие друзья-республиканцы. Когда слуги накрыли стол и покинули приватную залу, Сийес скинул с себя шляпу и с силой бросил ее на пол.
– Господа! – воскликнул он. – Республики больше нет, она умерла! Сегодня я беседовал с одним человеком, который не только великий генерал, но он, помимо прочего, способен на все! Этот человек не нуждается ни в советчиках, ни в помощниках – он сам знает все… Он молод и решителен. С Республикой покончено!..
– Однако, если он станет тираном, – вскричал кто-то из друзей, – то понадобится кинжал Брута!
– Но тогда, друзья мои, мы окажемся в объятиях Бурбонов!
Старик Сийес был слишком умен. Он понял, что проиграл…
* * *
24 фримера VIII года Республики (15 декабря 1799 года) была принята Конституция VIII года. Согласно основному закону страны, вся полнота власти отныне сосредоточивалась в руках Первого консула. Двое других консулов ограничивались исключительно совещательным голосом. Первым консулом стал генерал Бонапарт; Жан-Жак-Режи Камбасерес – вторым, а Шарль-Франсуа Лебрен – третьим. Срок полномочий консулов был определен в десять лет; их имена внесли в Конституцию.
С этого дня Бонапарт полностью подмял под себя верховную власть. Простой генерал достиг того, о чем мечтали все эти якобинцы, жирондисты и прочие фрондисты последние десять лет – с того самого момента, когда из фундамента Бастилии какой-то босяк вынул первый кирпич. Власть условная в руках Бонапарта превратилась в реальную власть. Через четыре года он станет Императором, а республиканская Франция скатится в Империю.
«С тех пор как приземистый человек в поношенном зеленом генеральском мундире председательствует за овальным столом, многие забились в норы – одни довольно мурлыкая, другие злобно брюзжа, во всяком случае, не смея подать голос, – иронизирует Эмиль Людвиг. – Ослабленная коррупцией, террором и демагогами Франция, словно авантюристка, уставшая после любовных похождений, возвращается в объятия одного-единственного сильного мужчины: пусть он делает с ней что хочет».
Французы доверчивы. Они как-то совсем не заметили, что, пока перебирали слухи о маршале Тюренне, произошло нечто более значительное – родился Гулливер. За четыре года он вымахает в такого исполина, что для возмущений не останется причин. К тому времени, когда Республика превратится в Империю, из-за Бонапарта, как тонко заметил Гюго, уже будет выглядывать Наполеон.
Бесспорно одно: французы большие романтики. Они вдруг поверят, что Гулливеры живут не только в добрых детских сказках. Доверчивым легче: обманываясь, они ничуть не сомневаются, что очевидное – всегда вероятное…
III
И нет свободы. И Волк в степи
Просто на самой большой цепи.
И когда он глядит в свою степь,
И садится выть на луну,
На что он жалуется – на цепь?
Или на ее длину?
Есть уединение и есть одиночество. Уединения ищут, от одиночества бегут.
Жизнь и распорядок дня в Лонгвуд-хаусе. – Нападки на французов губернатора Хадсона Лоу. – Финансовый конфликт. – Громкое покушение на Первого консула. – «Золотое изгнание» Жозефа Фуше. – Трагедия герцога Энгиенского. – Возвращение Фуше. – Первый консул становится императором Франции. – Наполеон Бонапарт покоряет Европу. – Трафальгар. – Ульм и сдача Вены. – Аустерлиц. – Печаль Жозефины. – Сражение при Прейсиш-Эйлау
Однажды «мышка», беспокоившая не один месяц, неожиданно успокоилась. Вдруг подумалось: неужели навсегда? Хотелось бы верить. Трудно бороться с тем, кто постоянно беспокоит, будучи при этом невидим. Такие обычно коварны.
Так и оказалось. Враг, как выяснилось, был последователен и безжалостен. На смену «мышке» явилась «крыса». Эта не церемонилась – кусала больно
