Зажженный гневом всенародным

Ты поднял стяг борьбы, как встарь,

Ты был семнадцать дней свободным,

Кронштадт, неистовый бунтарь.

Коммунистического гнета

Не вынес дух мятежный твой,

И пушки крепости и флота

Метнули вызов огневой.

Врагам народа, чью природу

Ты лишь недавно разгадал,

И за погибшую свободу

Ты снова пламенно возстал.

Стальной огонь твоих линкоров

Коммуну тяжко поразил,

И лик кровавый темной своры

Смертельный ужас исказил.

Пусть твой порыв подавлен снова,

Пусть мрак сгущается сильней,

Но ярче Солнца золотого

Горят твои семнадцать дней[583].

Глава V

Кронштадтцы после падения Кронштадта

Кронштадт пал. Его защитников ждала тяжелая судьба. Оставшихся – расстрел на месте или впоследствии, по приговору так называемого суда. Ушедших – финские лагеря, созданные в спешке для кронштадтских беженцев, а затем тяжелая работа по осушению болот, на лесозаготовках, плохое питание и тяжелые условия. Вернувшихся в Россию – для большинства лагеря, затем освобождение по амнистии, для тех, кого называли руководителями восстания, – смертные приговоры.

1. Жизнь в Финляндии

Данные об общем количестве ушедших из Кронштадта в Финляндию расходятся. Современный историк Юлия Мошник пишет о 6300–6400 человек, Пол Эврич – о 10 000, в сборнике документов «Кронштадт. 1921» говорится о 8000. В предисловии к сборнику документов «Кронштадтская трагедия» называется следующее число – ок. 7000[584]. Видимо, их было около 7 тыс. человек. Кронштадтцы уходили в неизвестность. Они не знали, примут ли их финны. В Финляндии были распространены антирусские настроения. Во многом они были вызваны гражданской войной в Финляндии 1918 г., когда многие русские солдаты и даже некоторые офицеры сражались на стороне красных финнов, что приводило к кровавым расправам с русскими, в большинстве своем радостно приветствующими белую финскую армию генерала Маннергейма (см. выше). Командир тяжелой артиллерии форта Риф Ю. Ф. Макаров описал отступление кронштадтцев в Финляндию: «Наши солдаты были так утомлены боями последних дней, что еле двигались по льду, падая от усталости и истощения, и единственное желание было у каждого увидеть поскорей берега Финляндии, и только вступив на ее территорию мы вздохнули свободно, увидев то радушие и гостеприимство финского народа, с которым он нас принял, накормил, обогрел и обсушил»[585]. Профессор Цейдлер также нарисовал картину теплого приема со стороны всех слоев финского общества, немного преувеличивая ее, видимо, в расчете, что теперь отношение народа и правительства Финляндии к русским, находящимся на ее территории, изменится. «Но наибольший энтузиазм, – отмечал он, – проявляли русские, живущие в Финляндии»[586].

Большинство кронштадтцев было помещено в лагерь в форте Ино, где их число «достигает 3597 чел., из коих 10 женщин и 3 детей». В лагере в Терийоки «число беженцев достигает 537 человек, из коих 5 женщин и 1 ребенок». Кроме них, в Терийоки «находится 11 членов Временного революционного комитета Кронштадта, 9 членов Кронштадтского штаба, а равно 31 женщина и 29 детей». На небольшом острове Туркинсаари (около Выборга) было размещено около 1700 человек[587]. 20 марта 1921 г. Петриченко, Соловьянов и Арканников послали рапорт коменданту Карельского укрепленного сектора: «Интернированный гарнизон кронштадтской крепости в лице своих представителей просит Вас, господин Комендант, принять нашу искреннюю благодарность за Ваши заботы и доброе и отзывчивое отношение к нам и нашим семьям»[588]. В апреле 470 кронштадтцев из Терийоки были переведены в лагерь Туукала под Миккели.

Но благожелательное отношение длилось недолго. Старые антирусские предрассудки, напряженные переговоры с советским правительством о выполнении условий мирного договора, память о том, что кронштадтцы были в прошлом опорой большевиков, и опасения, не являются ли многие из прибывших большевиками, что, казалось бы, подтверждалось первыми попытками побега в Россию, привели к резкому изменению отношения к беженцам. Финская газета писала: «…не следует забывать, что интернированные русские являются очень беспокойным элементом – это правоверные большевики, недовольные некоторыми мероприятиями советской власти. Беженцы, конечно, мало склонны начать какую-нибудь регулярную работу – они еще не отвыкли от политиканства и их трудно приучить к постоянным занятиям. Факт бегства из концентрационных лагерей „Ино“ и „Тууккала“ показывает, что матросы соскучились в заключении. Беженцы, видимо, не представляют себе, что оказанное гостеприимство налагает на них обязанность строго соблюдать предписания властей. Нам кажется неосновательным ставить препятствия тем из кронштадтских революционеров, которые пожелали бы вернуться в Совдепию. Они знают, чем они рискуют, но это касается их, а не нас. Нужно предоставить интернированным на выбор – вернуться в царство Ленина или всецело подчиниться предписаниям финляндских властей»[589].

Отношение к беженцам как к большевикам, не желающим работать, привело к идее использовать их на самых тяжелых работах. Группы беженцев, в большинстве офицеры и представители интеллигенции, ответили на несправедливое обвинение: «Мы энергично протестуем против такого огульного обобщения. Несомненно, среди беженцев есть беспокойный элемент и, может быть, даже правоверные большевики, но таких немного, да и те уже выделены и предназначены к отправке в Россию; остальная масса, не говоря уже о бывших царских офицерах, инженерах, учителях и чиновниках, настроена крайне враждебно к коммунистам и восстала против них не потому, что недовольна была лишь некоторыми их мероприятиями, а потому, что относилась отрицательно ко всему их строительству и желала установления новой подлинно народной власти. Что же касается склонности к политиканству и неспособности к регулярной работе, то по отношению к громадному большинству беженцев это несправедливо; наоборот, все изнывают от отсутствия работы и ждут с величайшим нетерпением возможности приступить к ней»[590]. В мае желание беженцев было удовлетворено. Они в большинстве были направлены на самые тяжелые работы по осушке болот и рубке лесов.

Благодаря помощи Американского Красного Креста кронштадтцев в апреле прилично кормили. Основными просьбами беженцев были: «…получать побольше чая, очень просят черного хлеба и кислой капусты»[591]. В начале мая, когда деятельность Красного Креста в Финляндии была прекращена, Петриченко и Соловьянов от имени всех кронштадтцев выразили благодарность американцам: «Будучи приняты финляндским правительством они в лице Американского Красного Креста получили возможность не считать себя брошенными на произвол судьбы. Благодаря такой мощной и руководящейся в своей деятельности принципами гуманности организации, как Ваш Красный Крест, мы, кронштадтцы, получаем до сих пор хлеб и другие продукты, дающие нам возможность быть сытыми и иметь необходимое бельё. Видя