Рядом с ее гробом лежали подушка, одеяло и недопитый стакан с янтарной жидкостью. Тайг проводил здесь большую часть своих дней – и, как я подозревала, ночей тоже. Я заметила на столе вазу со свежим букетом пурпурных гортензий, которых не было прошлым вечером.

Я по-прежнему считала, что он недостоин Кейлин, но, увидев его беззаветную преданность, мне стало совестно из-за того, что я обесценила его чувства и считала их не более чем похотью.

Я знала немало мужчин, которые шли на поводу у похоти. И если бы один из них оказался в похожей ситуации, они бы переживали свое горе в компании других женщин, а не топили печали в алкоголе.

Кейлин выглядела так же, как и в остальные мои визиты. Темные ресницы отбрасывали тени на бледные щеки. Густые каштановые кудри струились по худым плечам. Черное пятно тянулось от ее губ до горла.

– Я скучаю по тебе, – призналась я. Чего бы только не отдала, чтобы услышать ее ответ. – И скучаю по нему. Глупо, не правда ли? – Я рассмеялась. – Хотя ты, наверное, не согласилась бы. И посчитала это романтичным. Сказала бы, что я должна позволить ему соблазнить меня сладкими речами и отдаться на волю любви, которая сбивает с ног.

Воздух в комнате внезапно потяжелел, и с порога прозвучал голос:

– Я не соблазняю женщин. Я втаптываю их чувства в грязь.

Риан стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, со стаканом янтарной жидкости в руке. Рукава белой рубашки были закатаны до локтя, обнажая загорелые мускулистые руки.

– И давно ты здесь стоишь?

Он поднес стакан к губам, пряча за ободком улыбку.

– Достаточно, чтобы услышать, что ты по мне скучала. Одного я не понял: только сегодня или всю неделю?

Блестяще. Он все слышал.

– Не говори ерунды, – буркнула я, чувствуя, как воспламенились щеки. Я направилась к выходу, но, сделав всего несколько шагов, врезалась в невидимую стену.

– Я тоже скучал по тебе, моя маленькая гадюка, – прошептал Риан мне в ухо. – Хочешь, покажу тебе, насколько сильно?

– Не думала, что сегодня мне придется терпеть пытки.

Он тихо усмехнулся, и от его дыхания у меня волоски на затылке встали дыбом.

– Потерпи. – Ароматы корицы и терпкого виски окутали меня. Риан склонился ближе, прикусывая зубами нежную кожу на моей шее.

Я невольно закрыла глаза, наслаждаясь его близостью. Я ведь желала этого. Почему я сопротивлялась, когда могла просто поддаться искушению и утонуть в запретном желании? Он хотел меня, я хотела его, и это не изменило бы того, кем был он и кем была я. Если бы я просто отдалась ему без каких-либо нереалистичных ожиданий, возможно, вышла бы невредимой.

Я прижалась к нему, и у меня перехватило дыхание, когда он скользнул рукой по моему бедру, слегка сжимая его.

Внезапно он чертыхнулся и отпрянул назад, оставив меня сгорать в желании одной. Я открыла глаза и встретилась взглядом с Рори, который, сложив руки на груди, хмуро глядел на нас с другой стороны невидимого барьера.

Мои щеки вспыхнули от смущения.

Риан взмахнул запястьем.

– До вас не докричаться, – проворчал Рори.

– Мы были несколько заняты, – пробормотал Риан в стакан и залпом выпил содержимое.

– Он снова никакой. Два слова связать не может.

Мне не пришлось спрашивать, чтобы понять, о ком идет речь. Я не видела Тайга трезвым с тех пор, как вернулась к жизни.

– Неужели он забыл, какой сегодня день?

– О, он помнит, в этом-то и проблема. Он уже в тронном зале.

Риан отослал стакан, сменив его на черный жилет.

– Запри его где-нибудь. Скажи Оскару, что я спущусь через минуту.

– А какой сегодня день? – спросила я, глядя вслед Рори.

– Пятница, – со вздохом ответил Риан и надел жилет. – А по пятницам наш святой Тайг выслушивает жалобы и просьбы своего народа. Однако теперь, когда он ушел в запой, мне приходится брать его обязанности на себя. – Лишь с третьей попытки у Риана получилось застегнуть первую пуговицу на жилете. – Править дану все равно, что нянчить непослушных детей.

Я невольно протянула руки ко второй пуговице.

Риан сглотнул и опустил руки по бокам, позволяя мне застегнуть оставшиеся.

– Ты не любишь детей? – спросила я.

Уголки его губ дрогнули в улыбке.

– Люблю. Особенно на завтрак.

Я закончила с пуговицами и подняла на него взгляд, увидев, что он изучает меня с задумчивым выражением лица.

– Спасибо.

– Осторожнее. Будешь продолжать в том же духе, и я начну думать, что у тебя есть сердце.

– Ночь в темнице докажет обратное, – сказал он, надевая черный камзол. Он расправил полы и бросил настороженный взгляд в сторону лестницы.

– Не хотела бы ты… Ай, ладно, не бери в голову.

Я положила руку ему на локоть.

– Чего?

– Не хотела бы ты пойти со мной?

– Могу ли я? Мне бы не хотелось стирать грань между похитителем и пленницей.

Он улыбнулся, и на его щеках заиграли ямочки.

– Ты стерла эту грань в тот момент, когда сказала, что скучала по мне.

В приемном зале вместо тронов на возвышенности стояли два деревянных стула: один из них был большим и украшен резьбой, а второй – поменьше, более простой, как будто его позаимствовали из старого обеденного гарнитура и поставили сюда в последний момент.

Дану, перешептывающиеся друг с другом, выстроились в очередь, которая тянулась от помоста к стене с окнами, где делала петлю, а затем исчезала в коридоре.

На аудиенцию пришло по меньшей мере пятьдесят дану.

Я чувствовала на себе настороженные взгляды, но не была уверена, направлены они на меня или же на Риана. Он выбрал стул побольше и поманил первого стоящего в очереди. Я отступила назад на случай, если кто-нибудь из них захочет перекусить мной.

Первым в очереди оказался мужчина с телом человека и головой волка, который сказал, что пришел уплатить налог со своей земли, и поставил тяжеленный мешок у ног Риана. Не сказав больше ни слова, он покинул тронный зал через главные двери.

Следом за ним подошли двое невысоких мужчин с красными носами, напоминавшими картошку, и в красных твидовых кепках. Они бросали друг на друга свирепые взгляды и о чем-то тихо спорили. Когда один из них попытался обогнать другого, его оттащили назад за рукав рубашки.

– Теперь понимаешь, о чем я говорил? – тихо сказал Риан, чтобы его услышала только я. – Дети.

Мужчины наконец подошли к