вечными слезами, жалобами, нытьем, надоела им обоим!

Кто ее гнал сюда! Сидела бы дома, как все нормальные беременные, дала бы им с Олегом проститься по-человечески – так нет, притащилась в аэропорт, устроила истерику на глазах у всех, а теперь, ей, видите ли, кушать захотелось! Принцесса!

Карина с неприязнью поглядела на Лелю, но тут же взяла себя в руки.

Что же это она! Ведь Леля – законная Олегова жена, носит под сердцем его ребенка, любит так преданно и самоотверженно, что не замечает предательства и обмана.

И Карину она любит, смотрит на нее доверчиво, ожидая, что та пожалеет ее, поддержит, даст совет, как поступить в трудной ситуации.

– Пойдем, возьмем тебе что-нибудь перекусить, – ласково сказала она. – Там, при входе в зал, было бистро.

– Нет, – Леля замотала головой, – я эту гадость есть не буду. Ладно уж, дотерплю до дому. Или вот что – купим пакет молока и булочку.

– Идет, – согласилась Карина.

Они отыскали продуктовую палатку, в которой все продавалось втридорога, взяли молоко и ромовую бабу.

Леля жадно надкусила пирожное, проткнула соломинкой дырочку в пакете и с наслаждением принялась пить.

Карина терпеливо ждала, пока она насытится. Наконец Леля доела последние крошки, скомкала пустой пакет и бросила его в урну.

– Как хорошо! – Она счастливо улыбнулась. – Ты себе не представляешь, что за волчий голод я иногда испытываю – так бы и мела все подряд. Никогда не думала, что стану такой троглодиткой.

– Это не ты, – успокоила ее Карина. – Это маленький. Поехали, а то ты уже третий час на ногах.

– Поехали, – со вздохом согласилась Леля.

На обратном пути она уснула у Карины на плече. Машина неслась по свободной трассе, в окно нестерпимо ярко светило солнце. В салоне было душно, да еще шофер, бритый под ноль парень, беспрестанно дымил, едва приспустив боковое стекло.

Карина пробовала уговорить его не курить или хотя бы открыть окно побольше, но тот уперся по непонятной причине. Везти их до Москвы он взялся за смешную цену, поэтому волей-неволей приходилось терпеть его прихоти.

Карина изнывала от жары, плечо, на котором лежала Лелина голова, затекло и болело, затылок уже не просто ныл, а раскалывался до темноты в глазах, до тошноты.

Она ехала и думала, что Русудан оказалась права – вскоре она потеряет обоих, и Олега, и Лелю. Олег не сможет бросить жену, океан Солярис слишком сильно воздействует на него, давит на болевую точку.

Стало быть, надо осуществлять свой план и уехать к Верке. Апрель наступает через пять дней.

Интересно, как отреагирует на ее исчезновение Олег? Смирится, возможно даже, вздохнет с облегчением? Или будет пытаться вернуть ее, сохранить ту нелепую двойную жизнь, к которой они приладились в последние полгода?

Как вести себя, что ему сказать? Да и нужно ли им вообще видеться, не лучше ли сжечь за собой все мосты, отрезать пути к отступлению?

Слишком далеко все зашло. Так далеко, что страшно подумать, чем может это закончиться.

Карина искоса глянула на Лелино лицо – во сне оно ракраснелось, было безмятежным, спокойным и ангельски красивым.

Леля говорит правду – она не проживет без Олега и дня, скорее всего, просто сойдет с ума, изойдет слезами, не будет ни есть, ни пить, высохнет, как щепка. У нее нет ничего, за что можно было бы зацепиться и это было бы в состоянии ее отвлечь – ни любимого дела, ни хороших, настоящих подруг. И ребенок, долгожданный, желанный, также не станет ее жизнью, у которой лишь один смысл – Олег.

Леля почувствовала, что на нее смотрят, заворочалась, что-то пробормотала, повертела головой и открыла глаза, голубые и ясные, как у младенца.

– Уже приехали?

– Подъезжаем. Ты спи дальше.

– Нет, я больше не хочу. – Леля выпрямилась и села. – Господи, здесь как в бане! Я вся мокрая. – Она расстегнула молнию болоньевого пальто.

– Смотри, как бы не продуло, – забеспокоилась Карина. – Если вспотела, лучше потерпи до дома, а то прохватит на сквозняке в два счета.

– Не прохватит. – Леля слегка отодвинулась от нее к окну, задумчиво вычерчивая пальцем на стекле какой-то узор. – А Олежка сейчас в воздухе. Как думаешь, вспоминает он обо мне?

«Как блаженная», – подумала Карина, а вслух сказала:

– Конечно, вспоминает.

– Он обещал позвонить, сразу, как только они прилетят… – Леля хотела что-то прибавить, но вдруг замерла, прижимая ладонь к животу. – Ого, как двинул! Слоненок, да и только.

– Может быть, ему воздуха не хватает?

– Да нет, – успокоила Леля. – Он последние дни все время так, даже ребра болят. Ой, скорей бы отделаться, надоело, жуть! На животе поспать охота, прямо мочи нет. – Она заелозила на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее.

Машина свернула с Кольцевой автодороги на шоссе.

– Сейчас прямо и направо, – объяснила Карина парню.

– Понял. – Тот наконец выкинул окурок и крутанул руль.

За окнами замелькал знакомый микрорайон, показалось и исчезло здание музыкалки, за ней – большой, недавно отстроенный супермаркет. Автомобиль плавно подкатил к пятиэтажке, затормозил у подъезда.

– Спасибо. – Карина протянула парню деньги.

– Всегда пожалуйста. – Он небрежно сунул их в карман потертой кожанки, дождался, пока Леля протиснет в дверцу свой живот, и, нажав на газ, умчался.

– Постоим чуть-чуть, – Леля всей грудью вдохнула весенний, влажный воздух, – смотри, снег совсем растаял.

Карина глянула на покрытый лужами тротуар. Последнее время она ходила, не замечая ничего вокруг, ей было все равно – бегут ли ручьи, метет ли поземка. И сейчас она с удивлением видела, что тополя стоят, готовые вот-вот выпустить почки, а под окнами кое-где пробивается первая, молодая травка.

– Красиво здесь. – Леля слегка запрокинула голову. – Совсем не то, что около общаги или там, где мы с Олежкой поначалу жили. Там деревьев почти нет, рядом шоссе, бензином воняет, выхлопами. А тут – раздолье. Когда рожу, небось уже все зазеленеет. Буду с коляской вон там сидеть. – Она указала на скамейку под деревьями.

Карина молча кивнула. Каждое слово причиняло ей невыносимую боль, точно резали по живому, без наркоза.

Это есть, есть, и ничего не поделаешь! Родится ребенок, Олегов ребенок. Он будет любить его, что бы там ни говорил, как бы ни старался изобразить детоненавистника. Станет гулять с Лелей и коляской, а Карина окажется лишней, совершенно чужой.

– Пойдем домой, – глухо проговорила она. – Сыро. Ты простынешь.

– Пойдем, – согласилась Леля, беря ее под руку. – Ты… поживешь у меня эту неделю? А то я тронусь одна, без Олежки, в пустой квартире. Пожалуйста, Кариш!

– Ладно, поживу, – выдавила она, мысленно придя в ужас. Мало того что семь дней у