нее не будет работы – вся капелла улетела, так еще и с утра до вечера общаться с Лелей, непрерывно говорить с ней об Олеге, обсуждать его отношение к ней! Так недолго и самой с ума сойти.

Однако отступать было некуда: бросить Лелю, перестать заботиться о ней в отсутствии Олега она не могла. Словно неведомая сила заставляла быть рядом, следить за каждым ее шагом, защищать, оберегать.

Они не спеша, подолгу отдыхая на каждом пролете, поднялись на пятый этаж.

В квартире у Лели царил непривычный беспорядок – повсюду валялись раскиданные вещи, в раковине громоздилась гора грязных тарелок и чашек, постель в спальне была не застелена.

– Ты посиди, а я уберусь. Я мигом. – Леля сняла пальто, сапоги и деловито двинулась на кухню.

– Я помогу.

– Нет, нет. Мне полезно размяться. Иди посмотри телевизор. Или видак включи, там у Олежки много фильмов хороших, комедии, боевики.

– А фантастика есть? – невольно вырвалось у Карины.

Леля неопределенно пожала плечами.

– Есть кажется, но немного. Кое-что он переписывал с телевизора, сол… сор… не помню, название чудное.

– «Солярис»?

– Ага, точно. Тебя интересует эта заумь? – Леля удивленно подняла брови.

– Так, иногда, – уклончиво ответила Карина.

– Ну, бери и смотри. Кассеты в тумбочке, на верхней полке.

Леля ушла в кухню и загремела там посудой.

Карина, осторожно ступая по скрипучему паркету, прошла в гостиную, распахнула дверцу тумбочки. На верхней полке в идеальном порядке в два ряда стояли видеокассеты, надписанные ровным, разборчивым Олеговым почерком.

Карина наклонилась, просмотрела первый ряд, не обнаружила того, что искала, и наугад вынула пару кассет.

Вот он, «Солярис», во втором ряду. Она осторожно вытащила кассету, вставила в видеомагнитофон.

На экране замелькали титры.

Карина совершенно ничего не помнила, смотрела как впервые. Когда-то, давным-давно, они ходили на этот фильм с Веркой, еще школьницами, девятиклассницами. Та всю дорогу из кинотеатра восхищалась, а Карина не могла взять в толк, что ее так зацепило – какая-то тетка, сделанная не из молекул, а из неведомого космического вещества, преследует героя. Умереть она не может, ее никуда нельзя услать – на следующий день все равно вернется, в общем, наваждение, фантом какой-то.

Теперь Карина понимала, почему гениальный Тарковский взялся экранизовать именно этот роман польского фантаста – столько в нем было мудрости, скрытого смысла, тайного подтекста.

Океан Солярис – не что-то вне нас, он внутри у каждого, это наша душа, запрограмированная на сострадание, на то, чтобы не переполниться жестокостью…

Карина не заметила, как в кухне стало тихо, подняла голову и увидела, что от двери на нее смотрит Леля.

– Бредятина, правда? – Та кивнула на экран. – А Олежка часто ее смотрит, особенно последнее время. Мне кажется, такое только шизофреник мог придумать. То ли дело комедии! Я, например, «Кавказскую пленницу» раз двадцать смотрела и еще столько же могу. Давай, кстати, прокрутим?

– Давай, – рассеянно проговорила Карина.

Леля достала кассету в яркой обложке.

Они смотрели фильм, Леля громко и заливисто смеялась в каждом месте, где полагалось, а Карина почти не глядела на экран, погруженная в свои мысли.

Поздно вечером позвонил Олег. Самолет благополучно приземлился, оркестр разместили в гостинице со всеми удобствами, завтра ожидался первый концерт.

Говорила по телефону Леля, Карина трубку брать не стала. Слушала из комнаты, как та сыплет вопросами, не давая Олегу закончить разговор и невзирая на дороговизну междугородних звонков.

Наконец она умолкла. Вернулась из спальни, где висел аппарат, в гостиную, радостная и возбужденная.

– Он каждый день будет звонить в это время. У него телефон прямо в номере. Чувствует себя хорошо, рука не болит.

– Слава богу, – пробормотала Карина. – Может, ляжем спать?

– С удовольствием. – Леля улыбнулась и сладко зевнула. – Завтра утром мне к врачу.

– Я схожу с тобой.

– Ни в коем случае, – поспешно произнесла Леля. Улыбка сбежала с ее лица. – Не надо, – пояснила она, – мне пора привыкать иногда оставаться одной. Рожать-то ты со мной не пойдешь, верно?

– Верно, – согласилась Карина. В конце концов, Леля права, пусть проведет самостоятельно хоть пару часов. – Спроси там, у врача, нужно ли продолжать пить витамины или, может быть, есть что-то другое, поэффективней?

– Спрошу. – Леля кивнула. – Слушай, ляжем вместе, на диване? Ты не бойся, я не храплю, мешать не буду.

– Ну давай.

Они расстелили диван, стоящий в гостиной, потушили свет и улеглись. Карина лежала с открытыми глазами, в темноте прислушиваясь к ровному Лелиному дыханию. В какой-то момент ей показалось, что та уснула.

Она повернулась на бок, поудобней устроила голову на подушке, вздохнула тихонько. И тут же услышала какие-то странные звуки – не то сдавленный стон, не то всхлипывания.

Карина резко обернулась: Леля горько плакала, закрыв лицо одеялом.

– Что случилось? – Она села на постели.

– Н-ничего. Просто… я боюсь.

Карина отчетливо вспомнила, как Верка рассказывала ей после родов: «Последний месяц – самый тяжкий. Ночью лежишь без сна, в голову мысли всякие лезут, одна другой бредовей. Понимаешь, что все это чепуха, а поделать с собой ничего не можешь. Паранойя, одним словом».

Карина ласково погладила Лелю по растрепавшимся волосам:

– Чего ты боишься, глупенькая?

– Всего. Вдруг я рожу и растолстею, как бочка? Буду Олежке противна.

– С чего тебе толстеть? Ты вон какая стройная, и мышцы у тебя тренированные.

– А если ребеночек родится неполноценным?

– Да почему ему быть неполноценным? Ведь ты наблюдаешься у врача, он следит, чтобы все было в норме. Вы оба молодые, здоровые, не говори глупостей.

– А вдруг… – Леля снова захлебнулась слезами, – вдруг Олежка не полюбит маленького? Он же не хотел…

– Вот чушь-то! Как можно не любить собственного ребенка? Полюбит, еще как полюбит, увидишь! Хватит реветь, а то давление подскочит. Давай спать.

– Давай. – Леля прерывисто вздохнула и умолкла, но лишь на минуту. Вскоре она опять начала всхлипывать.

– Что еще? – Карина с трудом сдержалась, чтобы не заткнуть ей рот рукой. Господи, неужели она так каждую ночь? Бедный Олег, как он еще не рехнулся от таких сцен.

– Подумала… я вам так надоела, – жалобно прошептала Леля.

– Кому – нам?

– Вам. Тебе и Олежке.

Карину ощутила знакомый укол тревоги. Почему Леля так говорит? Что она имеет в виду? Может быть, ее слезы и истерики в последние дни – вовсе не признак предродового психоза? Вдруг Олег ошибается и она в курсе всего?

Но зачем тогда это приглашение пожить вместе, стремление не разлучаться, желание делиться самыми сокровенными мыслями?

– Прекрати, – сухо проговорила Карина. – Ты не можешь нам надоесть. И закончим на этом, иначе я просто уйду к себе.

– Нет, не уходи. – Леля испуганно