Шрифт:
Закладка:
А потом я услышала, как по коридору идут парни.
Коннор нырнул в свою гримерку, когда братья вышли из-за угла.
— О черт, — увидев меня, сказал Аарон.
Джесси ничего не сказал, ушел в гримерку, даже не взглянув на меня. Росс оглянулся через плечо туда, где шел Зак, потом снова посмотрел на меня.
— Давай, топай, — Аарон практически втолкнул Росса в комнату.
— Удачи, — шепнул мне Росс. — Я переживаю за вас, хоть ты и разбила сердце моего брата.
Ох.
И тут я увидела Зака. Он остановился как вкопанный, глядя на меня с непроницаемым выражением.
Я подняла плакат внешней стороной к нему.
— Мы можем поговорить?
— Я сейчас как бы занят, — коротко сказал он.
Я чувствовала себя так, словно меня ударили под дых. Заслуженно. Но ведь мне было тоже очень больно.
— Я бы очень хотела поговорить.
— А я нет.
Слезы обожгли мне глаза. Я несколько раз моргнула, пытаясь не расплакаться.
— Я понимаю.
Он повернулся, чтобы уйти в гримерку.
— Я оставлю плакат здесь, — сказала я, прислонив его к стене. — И если у тебя будет время… Я действительно виновата.
— Ладно. — Он вошел в комнату, дверь за ним закрылась.
Мне безумно хотелось колотить в дверь его гримерки и умолять его выслушать меня, но я поковыляла в комнату Коннора. Я постучала два раза и попросилась войти.
— Ну? — спросил Коннор. — Как все прошло?
— Никак.
Он кивнул.
— Понимаю.
Мне очень хотелось трагически броситься на диван, но из-за больного колена я просто осторожно села.
— Не сдавайся, — Коннор сел рядом со мной. — Он очень сердит, и правильно. Дай ему время успокоиться, а потом попробуй еще раз.
— Я думаю, все бесполезно, — сказала я. — Он не хочет меня видеть.
— Дай ему время, — повторил Коннор. — Завтра будет новый день.
В комнату вошли родители.
— Я смотрел детализацию интервью.
Коннор втянул воздух сквозь зубы, лицо исказила болезненная гримаса.
— Она рассказала все?
Я взяла Коннора под руку в знак поддержки.
— Нет, — сказал папа. — Она рассказала о ваших ссорах, о хорошем и о плохом. Но она не говорила о… о чем-нибудь другом.
Коннор опустил голову, его плечи заметно расслабились. Я обняла его двумя руками.
— Знаете, что, по-моему, нам нужно? — спросила мама; она сидела в углу комнаты.
Я вопросительно подняла брови.
— Нам всем не помешали бы большая вкусная пицца и вечер старых добрых семейных игр.
Мы с Коннором обменялись улыбками.
— Я двумя руками — за, — сказал папа.
САН-ДИЕГО, штат КАЛИФОРНИЯ
Я выбралась из душа, опираясь на стойку, и взяла полотенце, чтобы обтереться. Невыносимо было одеваться во влажной ванне, но костыли под голыми подмышками вообще казались сущим проклятием.
На кровати лежал плакат, и я обратила на него внимание, проковыляв в номер. Это был постер, который я сделала для Зака два дня назад. С щемящим чувством в сердце я провела руками по словам извинения. Помирились, называется. Перевернув его обратной стороной, я нашла записку, приклеенную к сердцу.
Встретимся на крыше.
На крыше? Отеля?
Я схватила телефон и пошла к лифту. И действительно, там была кнопка для выхода на крышу. Лифт поднял меня наверх, и, выбравшись из него, я не спеша огляделась. По периметру проходило ограждение, а слева раскинулся сад. Справа располагалась зона отдыха.
Зак сидел в шезлонге и не спускал с меня глаз, когда я к нему подходила.
— Я получила твою записку, — сказала я.
— Вижу.
Костыли не давали возможности нормально сесть, поэтому я просто плюхнулась в противоположный шезлонг.
— Как колено? — спросил Зак.
— Стараюсь много не думать о нем, — призналась я. — Или просто… плачу.
Он кивнул. Повисла тишина.
Мне нужно было извиниться, только я не знала, с чего начать.
— Прочитал я твое послание, — сказал Зак.
— И?
— Это была бы не ты, если б не сделала его от руки и не притащила влажным от клея.
— Я и не знала, что он еще влажный.
Он хихикнул.
— Ты его просто залила. Сомневаюсь, что высохло даже сейчас.
— Я хотела извиниться, — призналась я. — Но не знала, как начать. Поэтому подумала, что плакат растопит лед. Решение явно было неверным.
— Мне понравилось.
Неожиданно.
— Да?
— Особенно белый медведь. Я сначала подумал, что это йети.
Тут уже я засмеялась.
— У меня нет таланта к рисованию.
— Заметно.
Опять наступила тишина, и я поймала себя на мысли, что неотрывно смотрю на Зака, пытаясь понять выражение его лица.
— Я наговорила ужасных вещей, — призналась я тихо.
Он промолчал.
— Знаю, что не заслуживаю прощения, и не надеюсь вернуть прежние отношения. Я обошлась с тобой ужасно без видимых причин. А ты заслуживаешь лучшего.
— И я говорил такое, от чего мне стыдно, — продолжил Зак. — Я пытался тогда тебе рассказать, еще до того, как ты разозлилась, что у меня была похожая ситуация. Узнав о диагнозе «эпилепсия», я впал в ярость и стал раздражительным. Наговорил гадостей стольким людям, что до сих пор жалею об этом.
— Это не означает, что я поступила правильно, — заметила я. — Я набросилась на твою группу и твое творчество. Что хуже, перешла на личности в ссоре с тобой. Не могу простить себя за это, и не думаю, что ты тоже меня простишь.
Он покачал головой.
— Все это было сказано, чтобы вызвать ответную злость. Мне это знакомо. С Джесси на прошлой неделе то же самое было. До сих пор временами злюсь из-за своего диагноза, срываюсь.
Зак сел возле меня, я уткнулась взглядом в пол.
— Зак, я…
— Моя поддержка и опора все еще со мной, как бы я ни пытался прогнать ее прочь, — сказал Зак. — Поэтому, чтобы избавиться от меня, тебе придется постараться сильнее.
А потом он целовал меня.
По моим щекам катились слезы, я взяла его лицо в ладони:
